За истину идут в огонь, а за любовь - на крест.
Смысловая разбивка под мнимую прозуГлава 1
Родился Ганс в обычной деревушке, в которой с малолетства жил и рос. И жил, как все, играл, ходил к речушке. С мальчишками - то дружба, то вразнос.
Черноволосый, черноглазый, крепкий, хотя ему едва тринадцать лет. Да верно, не в отцов бывают детки.
Быть может, в этом есть и свой секрет.
А люди-то все видят-примечают: любой секрет, любой простой пустяк. Дела поделав, дети их играют, но Ганса не дозваться им никак. И хочется ему глотка свободы, но строг без меры старый Вим-скупец: грозится, бьет и гонит на работу, как будто не родной ему отец.
А Ганса самого тянуло к лесу, за что не раз бывал он крепко бит.
И матушка любимая, Агнесса, украдкой пожалеет, но смолчит.
Но вот в тяжелый год больного мора не стало первым Вима-старика, слегла за ним жена - такое горе. И гость явился к ним издалека. Брезгливо бросил вимов брат поводья племяннику, не глядя на него:
- Ты - приживалка, твой сынок - отродье, и вашего в хозяйстве - ничего. Гулящая, не пяль глаза, не каясь. Как только брат стерпел, я не пойму! Едва лишь мор уйдет, так убирайтесь! Ублюдки в этом доме ни к чему!
Вскипела тут же ярость диким зверем, и Ганс едва не кинулся, дрожа. Но матушка печально посмотрела и позвала, просила, удержав.
Убрался гость дорожкой той же самой, что и пришел, непрошен и незван.
Агнесса нежно сына обнимала:
- Прости, мое сердечко, за обман. За то, что не такой ты, как другие, за то, что не своей живешь судьбой. В моей семье все были не такие, мы оба оборотные с тобой. Тогда была глупа и молода я, в миг потеряв от черных глаз покой. Но скоро, милый сын, меня не станет...
Молчи, сердечко, и не спорь со мной.
Отец твой и знатней, и лучше многих, и ты, мой ненаглядный, поспеши. Простимся, и скорей ступай в дорогу: здесь нечему держать твоей души. Он, верно, взял по чину молодицу, но волчью кровь ничем не обмануть. Не оставайся здесь, иди в столицу, найди его: укажет сердце путь.
Пока же, сын, ступай к лесной опушке, где в прошлый раз нарвал ты мне букет, не торопись и выбери получше: хочу еще увидеть алый цвет.
Задумавшись и смело в путь пустившись, ведь леса не боялся никогда, не понял Ганс и сам, как заблудился. Но то еще не горе, не беда. Вот вышел к незнакомому он месту, где на густой траве у озерка увидел диво: вскачь помчалось сердце, и взгляд не отвести бы...
от клинка.
Горит огнем на полудённом свете и просится в ладонь, хоть нелегка такая ноша. И "поет", как ветер.
У самой стали дрогнула рука от горького и понятого слова, раздавшегося вдруг со стороны:
- Бастард.
Все так. И что же тут такого? Ведь в этом вовсе нет его вины.
Мужчина, воин посредине леса, волос легко струится серебро. Он смотрит не враждебно, с интересом.
Как будто что-то в воздухе. Добро?
- Бастард, - он снова тихо повторяет. - Так называют этот славный меч. Но имя самой сути не меняет: кого бы им хотел ты уберечь. Суть славных дел не в имени и храмах, и силой духа точится гора...
- Беречь... Мой господин, мне только маму. Простите, дома ждут, и мне пора.
Умчался, так и не посмев коснуться зовущего, поющего клинка.
А пришлый вслед печально улыбнулся:
- Не ждут, мой мальчик... Жизнь не так легка.
И позже, много позже, в горе тихом по хоженой тропе вперед бредя, услышал Ганс, с лихвой хлебнувший лиха:
- Теперь я видеть снова рад тебя. Порой нам нужно выбор верный сделать, а иногда - довериться судьбе. Прошу, не бойся, от меня не бегай: возьми клинок, он рвется сам к тебе. И ты один, здесь нет тебе поддержки, не хочешь ли уйти со мной навек? Не бойся, и прости, что слишком резко. Признаюсь: ведь и я не человек.
Спустилась дымка, все черты меняя, пьян воздух волшебством, а не вином, и Ганс своим глазам не доверяет: единорог! Ведь их же нет давно!
Сменилось вмиг и стало все привычным. И снова голос ласково просил:
- Пойдем, получишь долю ученичью. И магии тебе я дам, и сил. Но только помни, Ганс, что есть законы, которых не нарушить никогда. Платить придется: хоть и не знакомы,
но брата твоего возьмет беда.
Да что тебе-то? Он - рожденный в браке, ему достались титул и любовь отца, родных. Как верные собаки, все за него пролить готовы кровь.
А ты в моем далеком королевстве найдешь признанье, славу и себя. Друзей, что будут преданы без лести...
Того, кто сердцем всем поймет, любя.
Тебе подвластны станут все стихии, и меч, и сила, или ворожба. Пойдем со мной, и пусть твой брат погибнет, раз такова теперь его судьба.
Недетским, крепким и горящим взором ему ответил без сомненья Ганс:
- Благодарю. Но было бы позором мне согласиться и уйти сейчас. Когда есть шанс "беречь". И одиноким не быть. Пусть выбор брата мой спасет. И раз судьба так провела жестоко, то мой черед обманывать ее.
Мой брат... Теперь мне это будет сниться. Возможна эта близость двух сердец? Прощайте господин. А мне в столицу.
- Нет, мальчик, лучше сразу во дворец. Ты чист душой и честным сердцем светел. Я рад, что не ошибся... Хоть и жаль... Король - отец твой, трудно не заметить, но во дворце давно живет печаль... А ты... И я... Моя судьба обманом все так же любит, больно и шутя. Века и годы странствий, ожиданий:
и вот мы здесь,
но ты еще дитя.
И даже цвет не тот, что видел прежде... (Короткий темный волос растрепав.) Спасай и береги. Храни надежду. Я буду ждать.
Тебе - меня искать.
Настаивать и требовать не стану: все будет. Все получится в свой срок. Пока, на память, сердце и охрану возьми осколок - мой волшебный рог. И меч возьми, он выбрал. Твой по праву, он станет сам учителем твоим. Но только не используй для забавы и зла какого не исполни им.
Я буду ждать...
И с этими словами пропал, как не бывал, единорог. А юный путник твердыми шагами продолжил путь, нелегок и далек.
А во дворце беда кружила смело: был болен, безнадежно болен принц. Напрасно ворожила королева:
беда не знала чина и границ.
И за спиной шептались, не жалея, кто виноват, ни капли не шутя. Волк полюбил и взял лесную фею, а это - обреченное дитя. И лишь в лесу, далеком и волшебном, где хода и назад возврата нет, в таинственном и проклятом, враждебном, спасенье - зачарованный ответ.
Помочь ребенку фея не способна: теперь ей тоже нет дороги в лес.
Наследник волку нужен чистокровный. Несчастный принц, и верно, не жилец... Рыдала мать, горька на сердце тяжесть, и вестью той убит король-отец.
Но вышло так, что прихватила стража "воришку", что прокрался во дворец. Он, черноглазый, дерзкий, злой волчонок в глаза без страха королю смотрел:
- Я справлюсь. Я пойду. Я не ребенок. И мне не надо ни мечей, ни стрел. Волшебный лес не разрубить надвое, и не пронзить мне колдовства стрелой. Мой дух силен, и пусть еще не воин, что нужно, то теперь всегда со мной.
Он убедил: горячими словами, лихим порывом яростной души. И воинов с собой ему собрали, но дальше, чем окраина, не шли. В лесу летящих цепких невидимок его хватали когти, не щадя. Пугали зачарованной картиной и ластились:
- Ступай домой, дитя. Бастард, да что тебе-то их печали? И жертвы все твои теперь не впрок...
Но вспыхнул свет, и завизжали твари, пел меч, и на груди согрелся рог.
У темного чудесного колодца теперь остановился без преград. Бастард в руках бастарда - словно солнце, в колодец опустился и назад. Вернулся к краю леса за подмогой: На дне колодца ноша тяжела. Никто уже не преградил дороги.
Награда во дворце его ждала. Король с женой, придворные и челядь встречали: кто с ним, человек иль вепрь? И зверя, что ни волк, ни люд, ни нелюдь, закрыли в прочной клетке и на цепь.
Волшебники твердили предсказанье, что рядом с тварью будет принц здоров.
Один же королеве на прощанье шепнул еще немного тайных слов. Что послано ему одно виденье в тревожный предрассветный самый час. Завесу приоткрыло проведенье:
минут года, и править будет "Ганс".
Вигваром звали сына нежной Невы, ведь назван был он также, как отец. Взъярилось сердце милой королевы: "Похож. Бастард! Но это не конец!" Обида, ревность, страх на сердце стынут, не зная благодарности, границ.
Король же называет Ганса сыном, и нежно к брату привязался принц.
И вот, задумав самое дурное, лесная фея юношу зовет и просит сделать дело непростое, мол, к клетке отлетел клубок ее. А сам король, теперь боясь за сына, давно еще отдал приказ такой: не подходить к чудовищу отныне, а убежит - ответить головой.
Ганс подошел, поднял клубок спокойно, собрался возвращаться он назад, но полоснуло как по сердцу: больно смотрели человечии глаза. И попросил его скрипучий голос:
- Дай мне напиться, Ганс, ведь ты не зверь. Исполню я твою любую волю, лишь только в клетку не закрою дверь.
И сострадая бедами чужими, набрал охотно Ганс ему воды, не зная, что смотрел Вигвар за ними, и вовсе не предчувствуя беды.
Прошло два дня, не вышел королеве удачный случай обвинить его.
Вигвар ходил у клетки, и, не смея позвать кого-то, думал "ничего".
И говорил ему спокойно нелюдь:
- Ты не тревожься, милый принц, не плачь. Твой брат здесь был без страха и сомнений. Открой мне клетку - я отдам твой мяч.
Ослушаться отца - совсем не малость, не так, что не сносить бы головы, но крепко бы ему тогда досталось...
Уж лучше бы признался, но увы.
Зимою снега белого бледнее, а сердце беспокойно мчится вскачь: уходит быстро их заветный пленник. В руках у принца уж ненужный мяч.
А Ганс успел как раз в такое время и просьбою обещанной корил, но вспомнил: не закроет нелюдь двери. Бастард с собой. Он криком, что есть сил:
- Ты обещал желание любое, за то мое добро к тебе в ответ. Так забери... обоих нас с собою, Вигвару без тебя здесь жизни нет. Мне - тоже с ним, моя судьба такая, он для меня остался ясный свет...
И зверь смягчился, волю исполняя. Два мальчика вцепились крепко в шерсть. И зверь летел, под ним земля горела, все оставалось где-то позади. Бастард молчал, и рога гладь не грела.
Никто не знал, что будет впереди...
Глава 2
С тех самых пор и жили вместе братья со зверем в зачарованных лесах. Учились жить, охотится, сражаться и даже понимали чудеса. Зверь не был злым.
Им никуда не деться, и он учил всему их так, как мог.
У Ганса же все чаще жгло на сердце,
огнем горел, не обжигая, рог.
Они взрослели вместе, вырастали, и каждый по себе хорош и мил.
Все чаще отдавался зверь печали, все чаще он надолго уходил. И как-то раз перед своей дорогой решил он их от дома отвести: с волшебной сторожить водой глубокий колодец, чтобы был кристально чист.
- Всего дороже мне колодец милый, могущество в нем, сила, волшебство. Но станет грязным, потеряв всю силу, когда хоть волосок падет в него. С предавних дней, которых лес лишь помнит, хранится в нем чудесная вода...
Того из вас, кто будет в том виновен, я изгоню из леса навсегда!
Вигвар заснул, а Ганс, дохнуть не смея, хранил колодца дивного покой.
Проснувшись, принц сменил его скорее, тряхнув кудрявой светлой головой. В колодец, словно бы застыло время, спускался тонкий светлый волосок. Вигвар рванулся быстро, без сомненья, но поскользнулся - мокрым был мысок. Едва успел за край схватить руками, но был колодец полон до него. И длинными своими волосами
принц опустился прямо в волшебство.
И закричал, завыл, ужасно, дико, от боли, что безумна и сильна. Брат оказался рядом быстро, мигом, но чем помочь не ведал и не знал. Лишь утешал, к груди прижав покрепче, и рвать до крови волос не давал. И обещал: чуть-чуть, и будет легче.
А рог горел и сердце обжигал.
Но все прошло, как не бывало страшно. Ганс только тронул золото волос, и тут же для себя решил, что важно...
Вернувшись, зверь тотчас задал вопрос:
- Так кто из вас, негодные мальчишки, испортил драгоценный мой исток?
Как видно, я избаловал вас слишком, настало время выучить урок!
И вышел Ганс тогда вперед, шатаясь, от слабости едва был на ногах. Но поклонился низко, будто каясь.
А золото сияло на плечах. Рассыпалось, волшебное, сверкая, сияло там, где прежде только смоль.
Но тут Вигвар метнулся, сознаваясь, что в том его вина была и роль.
Услышав, как хранят друг друга братья, смягчился зверь всего на краткий миг, но после повелел им убираться, что даже знать не хочет он о них. Что в мире прочем многое случилось за это время. Что не ждать беды: проклятье пало, полукровка вырос,
и быть со зверем рядом нет нужды.
На том и порешили.
С легким сердцем Ганс лес оставил в поисках дорог. Хотя, успев дорогой оглядеться на брата, он никак понять не мог, что за печаль в его глазах застыла, как будто на щеках потаял снег? Как будто то, что дорого и мило, потеряно, утрачено навек. И тут же и свое заныло сердце.
А в ножнах зашептал про что-то меч, осколок рога снова загорелся.
О если бы... Неверный призрак встреч...
Придя в края родные, братья, пряча недоуменье, страх, нашли ответ. Смогли понять, что разговор тот значил: все слишком изменилось за пять лет. Хотели все узнать они подробней: еще их ждут и ищут, или нет? А новости печальны и тревожны:
на самом деле двадцать вышло лет...
Все государство черное одело, скорбя о принце ласковом своем. Как долго горевала королева, но все же родила дитя потом. И вот у них прекрасная малышка, что, впрочем, несомненно подросла. А ведь она совсем не принц-мальчишка, и замуж выдавать пора пришла. Но разве им до праздника сегодня?
Коварный темный враг пошел войной. День ото дня идет не битва - бойня, и стольный град уж окружен стеной. Он держится пока. Да разве долго?
Их слишком много, силой не сломить. И многие погибли, все без толку:
лишь чистый свет защита против тьмы.
Король не молод, он - не избавитель, и всех их ждет печальная судьба: позорный плен и рабство, или гибель, что все же лучше участи раба. Но сам владыка, клич вокруг отправив, поклялся, что уйдет он на покой. Кто государство от беды избавит, тот и король, принцессу взяв женой. Но это все пока всего лишь небыль...
Да если бы все было просто так, то стольный град их окружен бы не был.
Стать королем сумел бы и дурак.
От тех речей сердцами закипая в тяжелый для отчизны горький час, и волосы, и лица укрывали: Вигвару - белый шлем и в черном - Ганс. Да разве им двоим с ордой сражаться?
Но принц, припомнив, зверю кинул зов. С подмогой к королю спешили братья, а с ними войско колдовских лесов. К врагам они не ведали пощады, себя не пожалели ни на час и бились за страну - не за награду...
Не скоро, но костер войны погас.
Он был погашен твердою рукою... Руками. Бок о бок был принц вдвоем с бастардом, тем, что королей достоин, его горящим сердцем и мечом. Погашен теми, кто желал не биться, а видеть в мире близких и родных.
Не сразу своего узнали принца.
Кому же быть правителем страны?
Король летел, как юноша, объятья обоим распахнув и с блеском глаз. Обняв отца, ему винились... братья.
И это правда, он давно узнал.
Принцесса с любопытством посмотрела на братьев снова найденных своих. Тихонько разрыдалась королева, и тоже... обняла она двоих.
Король же сразу, как увидел зверя, хотел скорей отдать на казнь приказ. Но сам своим глазам он не поверил: защитой стали и Вигвар, и Ганс. А принц, наследник, нелюдя беспечно ведет к нему без страха и стыда. И говорит, что вместе быть им вечно. Что любит лишь его и навсегда. От этих слов старинное проклятье распалось в прах, и изменился зверь...
Сердечно Ганс желая счастья брату, ответил на вопрос: и что теперь?
- Теперь, мой брат, живи в любви счастливой, храни сестру и чти отца и мать.
И правь страной: по чести, справедливо, чтоб без стыда при встрече рассказать.
Я знаю: встреча будет без сомненья. Ты мой король, а я - всего бастард. Не в этом слов моих к тебе значенье, а что тебя люблю, что ты - мой брат. Запомни: я тебе навечно верен, как верен мой Поющий, славный меч. В ответ и ты навеки будь уверен: я знаю то, кого хочу сберечь.
Я тот, кого позвать ты можешь смело, едва в твой дом заявится беда, как будет трудно. Для любого дела бастард с бастардом явится всегда, готов хранить тебя от всех напастей.
Но мой нелегкий путь теперь далек. Туда, где быть моей любви и счастью.
Туда, где ждет меня единорог...
Эпилог:
Возможно, так и было, если верить: перед любовью и беда слаба. А то, что предсказали королеве... Кто знает, как еще решит судьба? Ушедшие умеют возвращаться. Возможно, нет, да и не в этом суть: когда друг друга любят сестры, братья, друзья, родные люди, кто-нибудь, то не страшны им беды и напасти... Да и страшны, но вместе легче им.
Дом там, где сердце. Но сердца - на части, и в каждой - счастье. В каждой - целый мир... И каждый мир безумно интересен.
И в каждом в глубине любовь жива...
А это только часть одной из песен, что пели феи в праздник волшебства...
Классическая разбивка на строфы-четверостишияГлава 1
Родился Ганс в обычной деревушке,
В которой с малолетства жил и рос.
И жил, как все, играл, ходил к речушке.
С мальчишками - то дружба, то вразнос.
Черноволосый, черноглазый, крепкий,
Хотя ему едва тринадцать лет.
Да верно, не в отцов бывают детки.
Быть может, в этом есть и свой секрет.
А люди-то все видят-примечают:
Любой секрет, любой простой пустяк.
Дела поделав, дети их играют,
Но Ганса не дозваться им никак.
И хочется ему глотка свободы,
Но строг без меры старый Вим-скупец:
Грозится, бьет и гонит на работу,
Как будто не родной ему отец.
А Ганса самого тянуло к лесу,
За что не раз бывал он крепко бит.
И матушка любимая, Агнесса,
Украдкой пожалеет, но смолчит.
Но вот в тяжелый год больного мора
Не стало первым Вима-старика,
Слегла за ним жена - такое горе.
И гость явился к ним издалека.
Брезгливо бросил вимов брат поводья
Племяннику, не глядя на него:
- Ты - приживалка, твой сынок - отродье,
И вашего в хозяйстве - ничего.
Гулящая, не пяль глаза, не каясь.
Как только брат стерпел, я не пойму!
Едва лишь мор уйдет, так убирайтесь!
Ублюдки в этом доме ни к чему!
Вскипела тут же ярость диким зверем,
И Ганс едва не кинулся, дрожа.
Но матушка печально посмотрела
И позвала, просила, удержав.
Убрался гость дорожкой той же самой,
Что и пришел, непрошен и незван.
Агнесса нежно сына обнимала:
- Прости, мое сердечко, за обман.
За то, что не такой ты, как другие,
За то, что не своей живешь судьбой.
В моей семье все были не такие,
Мы оба оборотные с тобой.
Тогда была глупа и молода я,
В миг потеряв от черных глаз покой.
Но скоро, милый сын, меня не станет...
Молчи, сердечко, и не спорь со мной.
Отец твой и знатней, и лучше многих,
И ты, мой ненаглядный, поспеши.
Простимся, и скорей ступай в дорогу:
Здесь нечему держать твоей души.
Он, верно, взял по чину молодицу,
Но волчью кровь ничем не обмануть.
Не оставайся здесь, иди в столицу,
Найди его: укажет сердце путь.
Пока же, сын, ступай к лесной опушке,
Где в прошлый раз нарвал ты мне букет,
Не торопись и выбери получше:
Хочу еще увидеть алый цвет.
Задумавшись и смело в путь пустившись,
Ведь леса не боялся никогда,
Не понял Ганс и сам, как заблудился.
Но то еще не горе, не беда.
Вот вышел к незнакомому он месту,
Где на густой траве у озерка
Увидел диво: вскачь помчалось сердце,
И взгляд не отвести бы... от клинка.
Горит огнем на полудённом свете
И просится в ладонь, хоть нелегка
Такая ноша. И "поет", как ветер.
У самой стали дрогнула рука
От горького и понятого слова,
Раздавшегося вдруг со стороны:
- Бастард. Все так. И что же тут такого?
Ведь в этом вовсе нет его вины.
Мужчина, воин посредине леса,
Волос легко струится серебро.
Он смотрит не враждебно, с интересом.
Как будто что-то в воздухе. Добро?
- Бастард, - он снова тихо повторяет.
- Так называют этот славный меч.
Но имя самой сути не меняет:
Кого бы им хотел ты уберечь.
Суть славных дел не в имени и храмах,
И силой духа точится гора...
- Беречь... Мой господин, мне только маму.
Простите, дома ждут, и мне пора.
Умчался, так и не посмев коснуться
Зовущего, поющего клинка.
А пришлый вслед печально улыбнулся:
- Не ждут, мой мальчик... Жизнь не так легка.
И позже, много позже, в горе тихом
По хоженой тропе вперед бредя,
Услышал Ганс, с лихвой хлебнувший лиха:
- Теперь я видеть снова рад тебя.
Порой нам нужно выбор верный сделать,
А иногда - довериться судьбе.
Прошу, не бойся, от меня не бегай:
Возьми клинок, он рвется сам к тебе.
И ты один, здесь нет тебе поддержки,
Не хочешь ли уйти со мной навек?
Не бойся, и прости, что слишком резко.
Признаюсь: ведь и я не человек.
Спустилась дымка, все черты меняя,
Пьян воздух волшебством, а не вином,
И Ганс своим глазам не доверяет:
Единорог! Ведь их же нет давно!
Сменилось вмиг и стало все привычным.
И снова голос ласково просил:
- Пойдем, получишь долю ученичью.
И магии тебе я дам, и сил.
Но только помни, Ганс, что есть законы,
Которых не нарушить никогда.
Платить придется: хоть и не знакомы,
Но брата твоего возьмет беда.
Да что тебе-то? Он - рожденный в браке,
Ему достались титул и любовь
Отца, родных. Как верные собаки,
Все за него пролить готовы кровь.
А ты в моем далеком королевстве
Найдешь признанье, славу и себя.
Друзей, что будут преданы без лести...
Того, кто сердцем всем поймет, любя.
Тебе подвластны станут все стихии,
И меч, и сила, или ворожба.
Пойдем со мной, и пусть твой брат погибнет,
Раз такова теперь его судьба.
Недетским, крепким и горящим взором
Ему ответил без сомненья Ганс:
- Благодарю. Но было бы позором
Мне согласиться и уйти сейчас.
Когда есть шанс "беречь". И одиноким
Не быть. Пусть выбор брата мой спасет.
И раз судьба так провела жестоко,
То мой черед обманывать ее.
Мой брат... Теперь мне это будет сниться.
Возможна эта близость двух сердец?
Прощайте господин. А мне в столицу.
- Нет, мальчик, лучше сразу во дворец.
Ты чист душой и честным сердцем светел.
Я рад, что не ошибся... Хоть и жаль...
Король - отец твой, трудно не заметить,
Но во дворце давно живет печаль...
А ты... И я... Моя судьба обманом
Все так же любит, больно и шутя.
Века и годы странствий, ожиданий:
И вот мы здесь, но ты еще дитя.
И даже цвет не тот, что видел прежде...
(Короткий темный волос растрепав.)
Спасай и береги. Храни надежду.
Я буду ждать. Тебе - меня искать.
Настаивать и требовать не стану:
Все будет. Все получится в свой срок.
Пока, на память, сердце и охрану
Возьми осколок - мой волшебный рог.
И меч возьми, он выбрал. Твой по праву,
Он станет сам учителем твоим.
Но только не используй для забавы
И зла какого не исполни им.
Я буду ждать... И с этими словами
Пропал, как не бывал, единорог.
А юный путник твердыми шагами
Продолжил путь, нелегок и далек.
А во дворце беда кружила смело:
Был болен, безнадежно болен принц.
Напрасно ворожила королева:
Беда не знала чина и границ.
И за спиной шептались, не жалея,
Кто виноват, ни капли не шутя.
Волк полюбил и взял лесную фею,
А это - обреченное дитя.
И лишь в лесу, далеком и волшебном,
Где хода и назад возврата нет,
В таинственном и проклятом, враждебном,
Спасенье - зачарованный ответ.
Помочь ребенку фея не способна:
Теперь ей тоже нет дороги в лес.
Наследник волку нужен чистокровный.
Несчастный принц, и верно, не жилец...
Рыдала мать, горька на сердце тяжесть,
И вестью той убит король-отец.
Но вышло так, что прихватила стража
"Воришку", что прокрался во дворец.
Он, черноглазый, дерзкий, злой волчонок
В глаза без страха королю смотрел:
- Я справлюсь. Я пойду. Я не ребенок.
И мне не надо ни мечей, ни стрел.
Волшебный лес не разрубить надвое,
И не пронзить мне колдовства стрелой.
Мой дух силен, и пусть еще не воин,
Что нужно, то теперь всегда со мной.
Он убедил: горячими словами,
Лихим порывом яростной души.
И воинов с собой ему собрали,
Но дальше, чем окраина, не шли.
В лесу летящих цепких невидимок
Его хватали когти, не щадя.
Пугали зачарованной картиной
И ластились: - Ступай домой, дитя.
Бастард, да что тебе-то их печали?
И жертвы все твои теперь не впрок...
Но вспыхнул свет, и завизжали твари,
Пел меч, и на груди согрелся рог.
У темного чудесного колодца
Теперь остановился без преград.
Бастард в руках бастарда - словно солнце,
В колодец опустился и назад.
Вернулся к краю леса за подмогой:
На дне колодца ноша тяжела.
Никто уже не преградил дороги.
Награда во дворце его ждала.
Король с женой, придворные и челядь
Встречали: кто с ним, человек иль вепрь?
И зверя, что ни волк, ни люд, ни нелюдь,
Закрыли в прочной клетке и на цепь.
Волшебники твердили предсказанье,
Что рядом с тварью будет принц здоров.
Один же королеве на прощанье
Шепнул еще немного тайных слов.
Что послано ему одно виденье
В тревожный предрассветный самый час.
Завесу приоткрыло проведенье:
Минут года, и править будет "Ганс".
Вигваром звали сына нежной Невы,
Ведь назван был он также, как отец.
Взъярилось сердце милой королевы:
"Похож. Бастард! Но это не конец!"
Обида, ревность, страх на сердце стынут,
Не зная благодарности, границ.
Король же называет Ганса сыном,
И нежно к брату привязался принц.
И вот, задумав самое дурное,
Лесная фея юношу зовет
И просит сделать дело непростое,
Мол, к клетке отлетел клубок ее.
А сам король, теперь боясь за сына,
Давно еще отдал приказ такой:
Не подходить к чудовищу отныне,
А убежит - ответить головой.
Ганс подошел, поднял клубок спокойно,
Собрался возвращаться он назад,
Но полоснуло как по сердцу: больно
Смотрели человечии глаза.
И попросил его скрипучий голос:
- Дай мне напиться, Ганс, ведь ты не зверь.
Исполню я твою любую волю,
Лишь только в клетку не закрою дверь.
И сострадая бедами чужими,
Набрал охотно Ганс ему воды,
Не зная, что смотрел Вигвар за ними,
И вовсе не предчувствуя беды.
Прошло два дня, не вышел королеве
Удачный случай обвинить его.
Вигвар ходил у клетки, и, не смея
Позвать кого-то, думал "ничего".
И говорил ему спокойно нелюдь:
- Ты не тревожься, милый принц, не плачь.
Твой брат здесь был без страха и сомнений.
Открой мне клетку - я отдам твой мяч.
Ослушаться отца - совсем не малость,
Не так, что не сносить бы головы,
Но крепко бы ему тогда досталось...
Уж лучше бы признался, но увы.
Зимою снега белого бледнее,
А сердце беспокойно мчится вскачь:
Уходит быстро их заветный пленник.
В руках у принца уж ненужный мяч.
А Ганс успел как раз в такое время
И просьбою обещанной корил,
Но вспомнил: не закроет нелюдь двери.
Бастард с собой. Он криком, что есть сил:
- Ты обещал желание любое,
За то мое добро к тебе в ответ.
Так забери... обоих нас с собою,
Вигвару без тебя здесь жизни нет.
Мне - тоже с ним, моя судьба такая,
Он для меня остался ясный свет...
И зверь смягчился, волю исполняя.
Два мальчика вцепились крепко в шерсть.
И зверь летел, под ним земля горела,
Все оставалось где-то позади.
Бастард молчал, и рога гладь не грела.
Никто не знал, что будет впереди...
Глава 2
С тех самых пор и жили вместе братья
Со зверем в зачарованных лесах.
Учились жить, охотится, сражаться
И даже понимали чудеса.
Зверь не был злым. Им никуда не деться,
И он учил всему их так, как мог.
У Ганса же все чаще жгло на сердце,
Огнем горел, не обжигая, рог.
Они взрослели вместе, вырастали,
И каждый по себе хорош и мил.
Все чаще отдавался зверь печали,
Все чаще он надолго уходил.
И как-то раз перед своей дорогой
Решил он их от дома отвести:
С волшебной сторожить водой глубокий
Колодец, чтобы был кристально чист.
- Всего дороже мне колодец милый,
Могущество в нем, сила, волшебство.
Но станет грязным, потеряв всю силу,
Когда хоть волосок падет в него.
С предавних дней, которых лес лишь помнит,
Хранится в нем чудесная вода...
Того из вас, кто будет в том виновен,
Я изгоню из леса навсегда!
Вигвар заснул, а Ганс, дохнуть не смея,
Хранил колодца дивного покой.
Проснувшись, принц сменил его скорее,
Тряхнув кудрявой светлой головой.
В колодец, словно бы застыло время,
Спускался тонкий светлый волосок.
Вигвар рванулся быстро, без сомненья,
Но поскользнулся - мокрым был мысок.
Едва успел за край схватить руками,
Но был колодец полон до него.
И длинными своими волосами
Принц опустился прямо в волшебство.
И закричал, завыл, ужасно, дико,
От боли, что безумна и сильна.
Брат оказался рядом быстро, мигом,
Но чем помочь не ведал и не знал.
Лишь утешал, к груди прижав покрепче,
И рвать до крови волос не давал.
И обещал: чуть-чуть, и будет легче.
А рог горел и сердце обжигал.
Но все прошло, как не бывало страшно.
Ганс только тронул золото волос,
И тут же для себя решил, что важно...
Вернувшись, зверь тотчас задал вопрос:
- Так кто из вас, негодные мальчишки,
Испортил драгоценный мой исток?
Как видно, я избаловал вас слишком,
Настало время выучить урок!
И вышел Ганс тогда вперед, шатаясь,
От слабости едва был на ногах.
Но поклонился низко, будто каясь.
А золото сияло на плечах.
Рассыпалось, волшебное, сверкая,
Сияло там, где прежде только смоль.
Но тут Вигвар метнулся, сознаваясь,
Что в том его вина была и роль.
Услышав, как хранят друг друга братья,
Смягчился зверь всего на краткий миг,
Но после повелел им убираться,
Что даже знать не хочет он о них.
Что в мире прочем многое случилось
За это время. Что не ждать беды:
Проклятье пало, полукровка вырос,
И быть со зверем рядом нет нужды.
На том и порешили. С легким сердцем
Ганс лес оставил в поисках дорог.
Хотя, успев дорогой оглядеться
На брата, он никак понять не мог,
Что за печаль в его глазах застыла,
Как будто на щеках потаял снег?
Как будто то, что дорого и мило,
Потеряно, утрачено навек.
И тут же и свое заныло сердце.
А в ножнах зашептал про что-то меч,
Осколок рога снова загорелся.
О если бы... Неверный призрак встреч...
Придя в края родные, братья, пряча
Недоуменье, страх, нашли ответ.
Смогли понять, что разговор тот значил:
Все слишком изменилось за пять лет.
Хотели все узнать они подробней:
Еще их ждут и ищут, или нет?
А новости печальны и тревожны:
На самом деле двадцать вышло лет...
Все государство черное одело,
Скорбя о принце ласковом своем.
Как долго горевала королева,
Но все же родила дитя потом.
И вот у них прекрасная малышка,
Что, впрочем, несомненно подросла.
А ведь она совсем не принц-мальчишка,
И замуж выдавать пора пришла.
Но разве им до праздника сегодня?
Коварный темный враг пошел войной.
День ото дня идет не битва - бойня,
И стольный град уж окружен стеной.
Он держится пока. Да разве долго?
Их слишком много, силой не сломить.
И многие погибли, все без толку:
Лишь чистый свет защита против тьмы.
Король не молод, он - не избавитель,
И всех их ждет печальная судьба:
Позорный плен и рабство, или гибель,
Что все же лучше участи раба.
Но сам владыка, клич вокруг отправив,
Поклялся, что уйдет он на покой.
Кто государство от беды избавит,
Тот и король, принцессу взяв женой.
Но это все пока всего лишь небыль...
Да если бы все было просто так,
То стольный град их окружен бы не был.
Стать королем сумел бы и дурак.
От тех речей сердцами закипая
В тяжелый для отчизны горький час,
И волосы, и лица укрывали:
Вигвару - белый шлем и в черном - Ганс.
Да разве им двоим с ордой сражаться?
Но принц, припомнив, зверю кинул зов.
С подмогой к королю спешили братья,
А с ними войско колдовских лесов.
К врагам они не ведали пощады,
Себя не пожалели ни на час
И бились за страну - не за награду...
Не скоро, но костер войны погас.
Он был погашен твердою рукою...
Руками. Бок о бок был принц вдвоем
С бастардом, тем, что королей достоин,
Его горящим сердцем и мечом.
Погашен теми, кто желал не биться,
А видеть в мире близких и родных.
Не сразу своего узнали принца.
Кому же быть правителем страны?
Король летел, как юноша, объятья
Обоим распахнув и с блеском глаз.
Обняв отца, ему винились... братья.
И это правда, он давно узнал.
Принцесса с любопытством посмотрела
На братьев снова найденных своих.
Тихонько разрыдалась королева,
И тоже... обняла она двоих.
Король же сразу, как увидел зверя,
Хотел скорей отдать на казнь приказ.
Но сам своим глазам он не поверил:
Защитой стали и Вигвар, и Ганс.
А принц, наследник, нелюдя беспечно
Ведет к нему без страха и стыда.
И говорит, что вместе быть им вечно.
Что любит лишь его и навсегда.
От этих слов старинное проклятье
Распалось в прах, и изменился зверь...
Сердечно Ганс желая счастья брату,
Ответил на вопрос: и что теперь?
- Теперь, мой брат, живи в любви счастливой,
Храни сестру и чти отца и мать.
И правь страной: по чести, справедливо,
Чтоб без стыда при встрече рассказать.
Я знаю: встреча будет без сомненья.
Ты мой король, а я - всего бастард.
Не в этом слов моих к тебе значенье,
А что тебя люблю, что ты - мой брат.
Запомни: я тебе навечно верен,
Как верен мой Поющий, славный меч.
В ответ и ты навеки будь уверен:
Я знаю то, кого хочу сберечь.
Я тот, кого позвать ты можешь смело,
Едва в твой дом заявится беда,
Как будет трудно. Для любого дела
Бастард с бастардом явится всегда,
Готов хранить тебя от всех напастей.
Но мой нелегкий путь теперь далек.
Туда, где быть моей любви и счастью.
Туда, где ждет меня единорог...
Эпилог:
Возможно, так и было, если верить:
Перед любовью и беда слаба.
А то, что предсказали королеве...
Кто знает, как еще решит судьба?
Ушедшие умеют возвращаться.
Возможно, нет, да и не в этом суть:
Когда друг друга любят сестры, братья,
Друзья, родные люди, кто-нибудь,
То не страшны им беды и напасти...
Да и страшны, но вместе легче им.
Дом там, где сердце. Но сердца - на части,
И в каждой - счастье. В каждой - целый мир...
И каждый мир безумно интересен.
И в каждом в глубине любовь жива...
А это только часть одной из песен,
Что пели феи в праздник волшебства...
Родился Ганс в обычной деревушке, в которой с малолетства жил и рос. И жил, как все, играл, ходил к речушке. С мальчишками - то дружба, то вразнос.
Черноволосый, черноглазый, крепкий, хотя ему едва тринадцать лет. Да верно, не в отцов бывают детки.
Быть может, в этом есть и свой секрет.
А люди-то все видят-примечают: любой секрет, любой простой пустяк. Дела поделав, дети их играют, но Ганса не дозваться им никак. И хочется ему глотка свободы, но строг без меры старый Вим-скупец: грозится, бьет и гонит на работу, как будто не родной ему отец.
А Ганса самого тянуло к лесу, за что не раз бывал он крепко бит.
И матушка любимая, Агнесса, украдкой пожалеет, но смолчит.
Но вот в тяжелый год больного мора не стало первым Вима-старика, слегла за ним жена - такое горе. И гость явился к ним издалека. Брезгливо бросил вимов брат поводья племяннику, не глядя на него:
- Ты - приживалка, твой сынок - отродье, и вашего в хозяйстве - ничего. Гулящая, не пяль глаза, не каясь. Как только брат стерпел, я не пойму! Едва лишь мор уйдет, так убирайтесь! Ублюдки в этом доме ни к чему!
Вскипела тут же ярость диким зверем, и Ганс едва не кинулся, дрожа. Но матушка печально посмотрела и позвала, просила, удержав.
Убрался гость дорожкой той же самой, что и пришел, непрошен и незван.
Агнесса нежно сына обнимала:
- Прости, мое сердечко, за обман. За то, что не такой ты, как другие, за то, что не своей живешь судьбой. В моей семье все были не такие, мы оба оборотные с тобой. Тогда была глупа и молода я, в миг потеряв от черных глаз покой. Но скоро, милый сын, меня не станет...
Молчи, сердечко, и не спорь со мной.
Отец твой и знатней, и лучше многих, и ты, мой ненаглядный, поспеши. Простимся, и скорей ступай в дорогу: здесь нечему держать твоей души. Он, верно, взял по чину молодицу, но волчью кровь ничем не обмануть. Не оставайся здесь, иди в столицу, найди его: укажет сердце путь.
Пока же, сын, ступай к лесной опушке, где в прошлый раз нарвал ты мне букет, не торопись и выбери получше: хочу еще увидеть алый цвет.
Задумавшись и смело в путь пустившись, ведь леса не боялся никогда, не понял Ганс и сам, как заблудился. Но то еще не горе, не беда. Вот вышел к незнакомому он месту, где на густой траве у озерка увидел диво: вскачь помчалось сердце, и взгляд не отвести бы...
от клинка.
Горит огнем на полудённом свете и просится в ладонь, хоть нелегка такая ноша. И "поет", как ветер.
У самой стали дрогнула рука от горького и понятого слова, раздавшегося вдруг со стороны:
- Бастард.
Все так. И что же тут такого? Ведь в этом вовсе нет его вины.
Мужчина, воин посредине леса, волос легко струится серебро. Он смотрит не враждебно, с интересом.
Как будто что-то в воздухе. Добро?
- Бастард, - он снова тихо повторяет. - Так называют этот славный меч. Но имя самой сути не меняет: кого бы им хотел ты уберечь. Суть славных дел не в имени и храмах, и силой духа точится гора...
- Беречь... Мой господин, мне только маму. Простите, дома ждут, и мне пора.
Умчался, так и не посмев коснуться зовущего, поющего клинка.
А пришлый вслед печально улыбнулся:
- Не ждут, мой мальчик... Жизнь не так легка.
И позже, много позже, в горе тихом по хоженой тропе вперед бредя, услышал Ганс, с лихвой хлебнувший лиха:
- Теперь я видеть снова рад тебя. Порой нам нужно выбор верный сделать, а иногда - довериться судьбе. Прошу, не бойся, от меня не бегай: возьми клинок, он рвется сам к тебе. И ты один, здесь нет тебе поддержки, не хочешь ли уйти со мной навек? Не бойся, и прости, что слишком резко. Признаюсь: ведь и я не человек.
Спустилась дымка, все черты меняя, пьян воздух волшебством, а не вином, и Ганс своим глазам не доверяет: единорог! Ведь их же нет давно!
Сменилось вмиг и стало все привычным. И снова голос ласково просил:
- Пойдем, получишь долю ученичью. И магии тебе я дам, и сил. Но только помни, Ганс, что есть законы, которых не нарушить никогда. Платить придется: хоть и не знакомы,
но брата твоего возьмет беда.
Да что тебе-то? Он - рожденный в браке, ему достались титул и любовь отца, родных. Как верные собаки, все за него пролить готовы кровь.
А ты в моем далеком королевстве найдешь признанье, славу и себя. Друзей, что будут преданы без лести...
Того, кто сердцем всем поймет, любя.
Тебе подвластны станут все стихии, и меч, и сила, или ворожба. Пойдем со мной, и пусть твой брат погибнет, раз такова теперь его судьба.
Недетским, крепким и горящим взором ему ответил без сомненья Ганс:
- Благодарю. Но было бы позором мне согласиться и уйти сейчас. Когда есть шанс "беречь". И одиноким не быть. Пусть выбор брата мой спасет. И раз судьба так провела жестоко, то мой черед обманывать ее.
Мой брат... Теперь мне это будет сниться. Возможна эта близость двух сердец? Прощайте господин. А мне в столицу.
- Нет, мальчик, лучше сразу во дворец. Ты чист душой и честным сердцем светел. Я рад, что не ошибся... Хоть и жаль... Король - отец твой, трудно не заметить, но во дворце давно живет печаль... А ты... И я... Моя судьба обманом все так же любит, больно и шутя. Века и годы странствий, ожиданий:
и вот мы здесь,
но ты еще дитя.
И даже цвет не тот, что видел прежде... (Короткий темный волос растрепав.) Спасай и береги. Храни надежду. Я буду ждать.
Тебе - меня искать.
Настаивать и требовать не стану: все будет. Все получится в свой срок. Пока, на память, сердце и охрану возьми осколок - мой волшебный рог. И меч возьми, он выбрал. Твой по праву, он станет сам учителем твоим. Но только не используй для забавы и зла какого не исполни им.
Я буду ждать...
И с этими словами пропал, как не бывал, единорог. А юный путник твердыми шагами продолжил путь, нелегок и далек.
А во дворце беда кружила смело: был болен, безнадежно болен принц. Напрасно ворожила королева:
беда не знала чина и границ.
И за спиной шептались, не жалея, кто виноват, ни капли не шутя. Волк полюбил и взял лесную фею, а это - обреченное дитя. И лишь в лесу, далеком и волшебном, где хода и назад возврата нет, в таинственном и проклятом, враждебном, спасенье - зачарованный ответ.
Помочь ребенку фея не способна: теперь ей тоже нет дороги в лес.
Наследник волку нужен чистокровный. Несчастный принц, и верно, не жилец... Рыдала мать, горька на сердце тяжесть, и вестью той убит король-отец.
Но вышло так, что прихватила стража "воришку", что прокрался во дворец. Он, черноглазый, дерзкий, злой волчонок в глаза без страха королю смотрел:
- Я справлюсь. Я пойду. Я не ребенок. И мне не надо ни мечей, ни стрел. Волшебный лес не разрубить надвое, и не пронзить мне колдовства стрелой. Мой дух силен, и пусть еще не воин, что нужно, то теперь всегда со мной.
Он убедил: горячими словами, лихим порывом яростной души. И воинов с собой ему собрали, но дальше, чем окраина, не шли. В лесу летящих цепких невидимок его хватали когти, не щадя. Пугали зачарованной картиной и ластились:
- Ступай домой, дитя. Бастард, да что тебе-то их печали? И жертвы все твои теперь не впрок...
Но вспыхнул свет, и завизжали твари, пел меч, и на груди согрелся рог.
У темного чудесного колодца теперь остановился без преград. Бастард в руках бастарда - словно солнце, в колодец опустился и назад. Вернулся к краю леса за подмогой: На дне колодца ноша тяжела. Никто уже не преградил дороги.
Награда во дворце его ждала. Король с женой, придворные и челядь встречали: кто с ним, человек иль вепрь? И зверя, что ни волк, ни люд, ни нелюдь, закрыли в прочной клетке и на цепь.
Волшебники твердили предсказанье, что рядом с тварью будет принц здоров.
Один же королеве на прощанье шепнул еще немного тайных слов. Что послано ему одно виденье в тревожный предрассветный самый час. Завесу приоткрыло проведенье:
минут года, и править будет "Ганс".
Вигваром звали сына нежной Невы, ведь назван был он также, как отец. Взъярилось сердце милой королевы: "Похож. Бастард! Но это не конец!" Обида, ревность, страх на сердце стынут, не зная благодарности, границ.
Король же называет Ганса сыном, и нежно к брату привязался принц.
И вот, задумав самое дурное, лесная фея юношу зовет и просит сделать дело непростое, мол, к клетке отлетел клубок ее. А сам король, теперь боясь за сына, давно еще отдал приказ такой: не подходить к чудовищу отныне, а убежит - ответить головой.
Ганс подошел, поднял клубок спокойно, собрался возвращаться он назад, но полоснуло как по сердцу: больно смотрели человечии глаза. И попросил его скрипучий голос:
- Дай мне напиться, Ганс, ведь ты не зверь. Исполню я твою любую волю, лишь только в клетку не закрою дверь.
И сострадая бедами чужими, набрал охотно Ганс ему воды, не зная, что смотрел Вигвар за ними, и вовсе не предчувствуя беды.
Прошло два дня, не вышел королеве удачный случай обвинить его.
Вигвар ходил у клетки, и, не смея позвать кого-то, думал "ничего".
И говорил ему спокойно нелюдь:
- Ты не тревожься, милый принц, не плачь. Твой брат здесь был без страха и сомнений. Открой мне клетку - я отдам твой мяч.
Ослушаться отца - совсем не малость, не так, что не сносить бы головы, но крепко бы ему тогда досталось...
Уж лучше бы признался, но увы.
Зимою снега белого бледнее, а сердце беспокойно мчится вскачь: уходит быстро их заветный пленник. В руках у принца уж ненужный мяч.
А Ганс успел как раз в такое время и просьбою обещанной корил, но вспомнил: не закроет нелюдь двери. Бастард с собой. Он криком, что есть сил:
- Ты обещал желание любое, за то мое добро к тебе в ответ. Так забери... обоих нас с собою, Вигвару без тебя здесь жизни нет. Мне - тоже с ним, моя судьба такая, он для меня остался ясный свет...
И зверь смягчился, волю исполняя. Два мальчика вцепились крепко в шерсть. И зверь летел, под ним земля горела, все оставалось где-то позади. Бастард молчал, и рога гладь не грела.
Никто не знал, что будет впереди...
Глава 2
С тех самых пор и жили вместе братья со зверем в зачарованных лесах. Учились жить, охотится, сражаться и даже понимали чудеса. Зверь не был злым.
Им никуда не деться, и он учил всему их так, как мог.
У Ганса же все чаще жгло на сердце,
огнем горел, не обжигая, рог.
Они взрослели вместе, вырастали, и каждый по себе хорош и мил.
Все чаще отдавался зверь печали, все чаще он надолго уходил. И как-то раз перед своей дорогой решил он их от дома отвести: с волшебной сторожить водой глубокий колодец, чтобы был кристально чист.
- Всего дороже мне колодец милый, могущество в нем, сила, волшебство. Но станет грязным, потеряв всю силу, когда хоть волосок падет в него. С предавних дней, которых лес лишь помнит, хранится в нем чудесная вода...
Того из вас, кто будет в том виновен, я изгоню из леса навсегда!
Вигвар заснул, а Ганс, дохнуть не смея, хранил колодца дивного покой.
Проснувшись, принц сменил его скорее, тряхнув кудрявой светлой головой. В колодец, словно бы застыло время, спускался тонкий светлый волосок. Вигвар рванулся быстро, без сомненья, но поскользнулся - мокрым был мысок. Едва успел за край схватить руками, но был колодец полон до него. И длинными своими волосами
принц опустился прямо в волшебство.
И закричал, завыл, ужасно, дико, от боли, что безумна и сильна. Брат оказался рядом быстро, мигом, но чем помочь не ведал и не знал. Лишь утешал, к груди прижав покрепче, и рвать до крови волос не давал. И обещал: чуть-чуть, и будет легче.
А рог горел и сердце обжигал.
Но все прошло, как не бывало страшно. Ганс только тронул золото волос, и тут же для себя решил, что важно...
Вернувшись, зверь тотчас задал вопрос:
- Так кто из вас, негодные мальчишки, испортил драгоценный мой исток?
Как видно, я избаловал вас слишком, настало время выучить урок!
И вышел Ганс тогда вперед, шатаясь, от слабости едва был на ногах. Но поклонился низко, будто каясь.
А золото сияло на плечах. Рассыпалось, волшебное, сверкая, сияло там, где прежде только смоль.
Но тут Вигвар метнулся, сознаваясь, что в том его вина была и роль.
Услышав, как хранят друг друга братья, смягчился зверь всего на краткий миг, но после повелел им убираться, что даже знать не хочет он о них. Что в мире прочем многое случилось за это время. Что не ждать беды: проклятье пало, полукровка вырос,
и быть со зверем рядом нет нужды.
На том и порешили.
С легким сердцем Ганс лес оставил в поисках дорог. Хотя, успев дорогой оглядеться на брата, он никак понять не мог, что за печаль в его глазах застыла, как будто на щеках потаял снег? Как будто то, что дорого и мило, потеряно, утрачено навек. И тут же и свое заныло сердце.
А в ножнах зашептал про что-то меч, осколок рога снова загорелся.
О если бы... Неверный призрак встреч...
Придя в края родные, братья, пряча недоуменье, страх, нашли ответ. Смогли понять, что разговор тот значил: все слишком изменилось за пять лет. Хотели все узнать они подробней: еще их ждут и ищут, или нет? А новости печальны и тревожны:
на самом деле двадцать вышло лет...
Все государство черное одело, скорбя о принце ласковом своем. Как долго горевала королева, но все же родила дитя потом. И вот у них прекрасная малышка, что, впрочем, несомненно подросла. А ведь она совсем не принц-мальчишка, и замуж выдавать пора пришла. Но разве им до праздника сегодня?
Коварный темный враг пошел войной. День ото дня идет не битва - бойня, и стольный град уж окружен стеной. Он держится пока. Да разве долго?
Их слишком много, силой не сломить. И многие погибли, все без толку:
лишь чистый свет защита против тьмы.
Король не молод, он - не избавитель, и всех их ждет печальная судьба: позорный плен и рабство, или гибель, что все же лучше участи раба. Но сам владыка, клич вокруг отправив, поклялся, что уйдет он на покой. Кто государство от беды избавит, тот и король, принцессу взяв женой. Но это все пока всего лишь небыль...
Да если бы все было просто так, то стольный град их окружен бы не был.
Стать королем сумел бы и дурак.
От тех речей сердцами закипая в тяжелый для отчизны горький час, и волосы, и лица укрывали: Вигвару - белый шлем и в черном - Ганс. Да разве им двоим с ордой сражаться?
Но принц, припомнив, зверю кинул зов. С подмогой к королю спешили братья, а с ними войско колдовских лесов. К врагам они не ведали пощады, себя не пожалели ни на час и бились за страну - не за награду...
Не скоро, но костер войны погас.
Он был погашен твердою рукою... Руками. Бок о бок был принц вдвоем с бастардом, тем, что королей достоин, его горящим сердцем и мечом. Погашен теми, кто желал не биться, а видеть в мире близких и родных.
Не сразу своего узнали принца.
Кому же быть правителем страны?
Король летел, как юноша, объятья обоим распахнув и с блеском глаз. Обняв отца, ему винились... братья.
И это правда, он давно узнал.
Принцесса с любопытством посмотрела на братьев снова найденных своих. Тихонько разрыдалась королева, и тоже... обняла она двоих.
Король же сразу, как увидел зверя, хотел скорей отдать на казнь приказ. Но сам своим глазам он не поверил: защитой стали и Вигвар, и Ганс. А принц, наследник, нелюдя беспечно ведет к нему без страха и стыда. И говорит, что вместе быть им вечно. Что любит лишь его и навсегда. От этих слов старинное проклятье распалось в прах, и изменился зверь...
Сердечно Ганс желая счастья брату, ответил на вопрос: и что теперь?
- Теперь, мой брат, живи в любви счастливой, храни сестру и чти отца и мать.
И правь страной: по чести, справедливо, чтоб без стыда при встрече рассказать.
Я знаю: встреча будет без сомненья. Ты мой король, а я - всего бастард. Не в этом слов моих к тебе значенье, а что тебя люблю, что ты - мой брат. Запомни: я тебе навечно верен, как верен мой Поющий, славный меч. В ответ и ты навеки будь уверен: я знаю то, кого хочу сберечь.
Я тот, кого позвать ты можешь смело, едва в твой дом заявится беда, как будет трудно. Для любого дела бастард с бастардом явится всегда, готов хранить тебя от всех напастей.
Но мой нелегкий путь теперь далек. Туда, где быть моей любви и счастью.
Туда, где ждет меня единорог...
Эпилог:
Возможно, так и было, если верить: перед любовью и беда слаба. А то, что предсказали королеве... Кто знает, как еще решит судьба? Ушедшие умеют возвращаться. Возможно, нет, да и не в этом суть: когда друг друга любят сестры, братья, друзья, родные люди, кто-нибудь, то не страшны им беды и напасти... Да и страшны, но вместе легче им.
Дом там, где сердце. Но сердца - на части, и в каждой - счастье. В каждой - целый мир... И каждый мир безумно интересен.
И в каждом в глубине любовь жива...
А это только часть одной из песен, что пели феи в праздник волшебства...
Классическая разбивка на строфы-четверостишияГлава 1
Родился Ганс в обычной деревушке,
В которой с малолетства жил и рос.
И жил, как все, играл, ходил к речушке.
С мальчишками - то дружба, то вразнос.
Черноволосый, черноглазый, крепкий,
Хотя ему едва тринадцать лет.
Да верно, не в отцов бывают детки.
Быть может, в этом есть и свой секрет.
А люди-то все видят-примечают:
Любой секрет, любой простой пустяк.
Дела поделав, дети их играют,
Но Ганса не дозваться им никак.
И хочется ему глотка свободы,
Но строг без меры старый Вим-скупец:
Грозится, бьет и гонит на работу,
Как будто не родной ему отец.
А Ганса самого тянуло к лесу,
За что не раз бывал он крепко бит.
И матушка любимая, Агнесса,
Украдкой пожалеет, но смолчит.
Но вот в тяжелый год больного мора
Не стало первым Вима-старика,
Слегла за ним жена - такое горе.
И гость явился к ним издалека.
Брезгливо бросил вимов брат поводья
Племяннику, не глядя на него:
- Ты - приживалка, твой сынок - отродье,
И вашего в хозяйстве - ничего.
Гулящая, не пяль глаза, не каясь.
Как только брат стерпел, я не пойму!
Едва лишь мор уйдет, так убирайтесь!
Ублюдки в этом доме ни к чему!
Вскипела тут же ярость диким зверем,
И Ганс едва не кинулся, дрожа.
Но матушка печально посмотрела
И позвала, просила, удержав.
Убрался гость дорожкой той же самой,
Что и пришел, непрошен и незван.
Агнесса нежно сына обнимала:
- Прости, мое сердечко, за обман.
За то, что не такой ты, как другие,
За то, что не своей живешь судьбой.
В моей семье все были не такие,
Мы оба оборотные с тобой.
Тогда была глупа и молода я,
В миг потеряв от черных глаз покой.
Но скоро, милый сын, меня не станет...
Молчи, сердечко, и не спорь со мной.
Отец твой и знатней, и лучше многих,
И ты, мой ненаглядный, поспеши.
Простимся, и скорей ступай в дорогу:
Здесь нечему держать твоей души.
Он, верно, взял по чину молодицу,
Но волчью кровь ничем не обмануть.
Не оставайся здесь, иди в столицу,
Найди его: укажет сердце путь.
Пока же, сын, ступай к лесной опушке,
Где в прошлый раз нарвал ты мне букет,
Не торопись и выбери получше:
Хочу еще увидеть алый цвет.
Задумавшись и смело в путь пустившись,
Ведь леса не боялся никогда,
Не понял Ганс и сам, как заблудился.
Но то еще не горе, не беда.
Вот вышел к незнакомому он месту,
Где на густой траве у озерка
Увидел диво: вскачь помчалось сердце,
И взгляд не отвести бы... от клинка.
Горит огнем на полудённом свете
И просится в ладонь, хоть нелегка
Такая ноша. И "поет", как ветер.
У самой стали дрогнула рука
От горького и понятого слова,
Раздавшегося вдруг со стороны:
- Бастард. Все так. И что же тут такого?
Ведь в этом вовсе нет его вины.
Мужчина, воин посредине леса,
Волос легко струится серебро.
Он смотрит не враждебно, с интересом.
Как будто что-то в воздухе. Добро?
- Бастард, - он снова тихо повторяет.
- Так называют этот славный меч.
Но имя самой сути не меняет:
Кого бы им хотел ты уберечь.
Суть славных дел не в имени и храмах,
И силой духа точится гора...
- Беречь... Мой господин, мне только маму.
Простите, дома ждут, и мне пора.
Умчался, так и не посмев коснуться
Зовущего, поющего клинка.
А пришлый вслед печально улыбнулся:
- Не ждут, мой мальчик... Жизнь не так легка.
И позже, много позже, в горе тихом
По хоженой тропе вперед бредя,
Услышал Ганс, с лихвой хлебнувший лиха:
- Теперь я видеть снова рад тебя.
Порой нам нужно выбор верный сделать,
А иногда - довериться судьбе.
Прошу, не бойся, от меня не бегай:
Возьми клинок, он рвется сам к тебе.
И ты один, здесь нет тебе поддержки,
Не хочешь ли уйти со мной навек?
Не бойся, и прости, что слишком резко.
Признаюсь: ведь и я не человек.
Спустилась дымка, все черты меняя,
Пьян воздух волшебством, а не вином,
И Ганс своим глазам не доверяет:
Единорог! Ведь их же нет давно!
Сменилось вмиг и стало все привычным.
И снова голос ласково просил:
- Пойдем, получишь долю ученичью.
И магии тебе я дам, и сил.
Но только помни, Ганс, что есть законы,
Которых не нарушить никогда.
Платить придется: хоть и не знакомы,
Но брата твоего возьмет беда.
Да что тебе-то? Он - рожденный в браке,
Ему достались титул и любовь
Отца, родных. Как верные собаки,
Все за него пролить готовы кровь.
А ты в моем далеком королевстве
Найдешь признанье, славу и себя.
Друзей, что будут преданы без лести...
Того, кто сердцем всем поймет, любя.
Тебе подвластны станут все стихии,
И меч, и сила, или ворожба.
Пойдем со мной, и пусть твой брат погибнет,
Раз такова теперь его судьба.
Недетским, крепким и горящим взором
Ему ответил без сомненья Ганс:
- Благодарю. Но было бы позором
Мне согласиться и уйти сейчас.
Когда есть шанс "беречь". И одиноким
Не быть. Пусть выбор брата мой спасет.
И раз судьба так провела жестоко,
То мой черед обманывать ее.
Мой брат... Теперь мне это будет сниться.
Возможна эта близость двух сердец?
Прощайте господин. А мне в столицу.
- Нет, мальчик, лучше сразу во дворец.
Ты чист душой и честным сердцем светел.
Я рад, что не ошибся... Хоть и жаль...
Король - отец твой, трудно не заметить,
Но во дворце давно живет печаль...
А ты... И я... Моя судьба обманом
Все так же любит, больно и шутя.
Века и годы странствий, ожиданий:
И вот мы здесь, но ты еще дитя.
И даже цвет не тот, что видел прежде...
(Короткий темный волос растрепав.)
Спасай и береги. Храни надежду.
Я буду ждать. Тебе - меня искать.
Настаивать и требовать не стану:
Все будет. Все получится в свой срок.
Пока, на память, сердце и охрану
Возьми осколок - мой волшебный рог.
И меч возьми, он выбрал. Твой по праву,
Он станет сам учителем твоим.
Но только не используй для забавы
И зла какого не исполни им.
Я буду ждать... И с этими словами
Пропал, как не бывал, единорог.
А юный путник твердыми шагами
Продолжил путь, нелегок и далек.
А во дворце беда кружила смело:
Был болен, безнадежно болен принц.
Напрасно ворожила королева:
Беда не знала чина и границ.
И за спиной шептались, не жалея,
Кто виноват, ни капли не шутя.
Волк полюбил и взял лесную фею,
А это - обреченное дитя.
И лишь в лесу, далеком и волшебном,
Где хода и назад возврата нет,
В таинственном и проклятом, враждебном,
Спасенье - зачарованный ответ.
Помочь ребенку фея не способна:
Теперь ей тоже нет дороги в лес.
Наследник волку нужен чистокровный.
Несчастный принц, и верно, не жилец...
Рыдала мать, горька на сердце тяжесть,
И вестью той убит король-отец.
Но вышло так, что прихватила стража
"Воришку", что прокрался во дворец.
Он, черноглазый, дерзкий, злой волчонок
В глаза без страха королю смотрел:
- Я справлюсь. Я пойду. Я не ребенок.
И мне не надо ни мечей, ни стрел.
Волшебный лес не разрубить надвое,
И не пронзить мне колдовства стрелой.
Мой дух силен, и пусть еще не воин,
Что нужно, то теперь всегда со мной.
Он убедил: горячими словами,
Лихим порывом яростной души.
И воинов с собой ему собрали,
Но дальше, чем окраина, не шли.
В лесу летящих цепких невидимок
Его хватали когти, не щадя.
Пугали зачарованной картиной
И ластились: - Ступай домой, дитя.
Бастард, да что тебе-то их печали?
И жертвы все твои теперь не впрок...
Но вспыхнул свет, и завизжали твари,
Пел меч, и на груди согрелся рог.
У темного чудесного колодца
Теперь остановился без преград.
Бастард в руках бастарда - словно солнце,
В колодец опустился и назад.
Вернулся к краю леса за подмогой:
На дне колодца ноша тяжела.
Никто уже не преградил дороги.
Награда во дворце его ждала.
Король с женой, придворные и челядь
Встречали: кто с ним, человек иль вепрь?
И зверя, что ни волк, ни люд, ни нелюдь,
Закрыли в прочной клетке и на цепь.
Волшебники твердили предсказанье,
Что рядом с тварью будет принц здоров.
Один же королеве на прощанье
Шепнул еще немного тайных слов.
Что послано ему одно виденье
В тревожный предрассветный самый час.
Завесу приоткрыло проведенье:
Минут года, и править будет "Ганс".
Вигваром звали сына нежной Невы,
Ведь назван был он также, как отец.
Взъярилось сердце милой королевы:
"Похож. Бастард! Но это не конец!"
Обида, ревность, страх на сердце стынут,
Не зная благодарности, границ.
Король же называет Ганса сыном,
И нежно к брату привязался принц.
И вот, задумав самое дурное,
Лесная фея юношу зовет
И просит сделать дело непростое,
Мол, к клетке отлетел клубок ее.
А сам король, теперь боясь за сына,
Давно еще отдал приказ такой:
Не подходить к чудовищу отныне,
А убежит - ответить головой.
Ганс подошел, поднял клубок спокойно,
Собрался возвращаться он назад,
Но полоснуло как по сердцу: больно
Смотрели человечии глаза.
И попросил его скрипучий голос:
- Дай мне напиться, Ганс, ведь ты не зверь.
Исполню я твою любую волю,
Лишь только в клетку не закрою дверь.
И сострадая бедами чужими,
Набрал охотно Ганс ему воды,
Не зная, что смотрел Вигвар за ними,
И вовсе не предчувствуя беды.
Прошло два дня, не вышел королеве
Удачный случай обвинить его.
Вигвар ходил у клетки, и, не смея
Позвать кого-то, думал "ничего".
И говорил ему спокойно нелюдь:
- Ты не тревожься, милый принц, не плачь.
Твой брат здесь был без страха и сомнений.
Открой мне клетку - я отдам твой мяч.
Ослушаться отца - совсем не малость,
Не так, что не сносить бы головы,
Но крепко бы ему тогда досталось...
Уж лучше бы признался, но увы.
Зимою снега белого бледнее,
А сердце беспокойно мчится вскачь:
Уходит быстро их заветный пленник.
В руках у принца уж ненужный мяч.
А Ганс успел как раз в такое время
И просьбою обещанной корил,
Но вспомнил: не закроет нелюдь двери.
Бастард с собой. Он криком, что есть сил:
- Ты обещал желание любое,
За то мое добро к тебе в ответ.
Так забери... обоих нас с собою,
Вигвару без тебя здесь жизни нет.
Мне - тоже с ним, моя судьба такая,
Он для меня остался ясный свет...
И зверь смягчился, волю исполняя.
Два мальчика вцепились крепко в шерсть.
И зверь летел, под ним земля горела,
Все оставалось где-то позади.
Бастард молчал, и рога гладь не грела.
Никто не знал, что будет впереди...
Глава 2
С тех самых пор и жили вместе братья
Со зверем в зачарованных лесах.
Учились жить, охотится, сражаться
И даже понимали чудеса.
Зверь не был злым. Им никуда не деться,
И он учил всему их так, как мог.
У Ганса же все чаще жгло на сердце,
Огнем горел, не обжигая, рог.
Они взрослели вместе, вырастали,
И каждый по себе хорош и мил.
Все чаще отдавался зверь печали,
Все чаще он надолго уходил.
И как-то раз перед своей дорогой
Решил он их от дома отвести:
С волшебной сторожить водой глубокий
Колодец, чтобы был кристально чист.
- Всего дороже мне колодец милый,
Могущество в нем, сила, волшебство.
Но станет грязным, потеряв всю силу,
Когда хоть волосок падет в него.
С предавних дней, которых лес лишь помнит,
Хранится в нем чудесная вода...
Того из вас, кто будет в том виновен,
Я изгоню из леса навсегда!
Вигвар заснул, а Ганс, дохнуть не смея,
Хранил колодца дивного покой.
Проснувшись, принц сменил его скорее,
Тряхнув кудрявой светлой головой.
В колодец, словно бы застыло время,
Спускался тонкий светлый волосок.
Вигвар рванулся быстро, без сомненья,
Но поскользнулся - мокрым был мысок.
Едва успел за край схватить руками,
Но был колодец полон до него.
И длинными своими волосами
Принц опустился прямо в волшебство.
И закричал, завыл, ужасно, дико,
От боли, что безумна и сильна.
Брат оказался рядом быстро, мигом,
Но чем помочь не ведал и не знал.
Лишь утешал, к груди прижав покрепче,
И рвать до крови волос не давал.
И обещал: чуть-чуть, и будет легче.
А рог горел и сердце обжигал.
Но все прошло, как не бывало страшно.
Ганс только тронул золото волос,
И тут же для себя решил, что важно...
Вернувшись, зверь тотчас задал вопрос:
- Так кто из вас, негодные мальчишки,
Испортил драгоценный мой исток?
Как видно, я избаловал вас слишком,
Настало время выучить урок!
И вышел Ганс тогда вперед, шатаясь,
От слабости едва был на ногах.
Но поклонился низко, будто каясь.
А золото сияло на плечах.
Рассыпалось, волшебное, сверкая,
Сияло там, где прежде только смоль.
Но тут Вигвар метнулся, сознаваясь,
Что в том его вина была и роль.
Услышав, как хранят друг друга братья,
Смягчился зверь всего на краткий миг,
Но после повелел им убираться,
Что даже знать не хочет он о них.
Что в мире прочем многое случилось
За это время. Что не ждать беды:
Проклятье пало, полукровка вырос,
И быть со зверем рядом нет нужды.
На том и порешили. С легким сердцем
Ганс лес оставил в поисках дорог.
Хотя, успев дорогой оглядеться
На брата, он никак понять не мог,
Что за печаль в его глазах застыла,
Как будто на щеках потаял снег?
Как будто то, что дорого и мило,
Потеряно, утрачено навек.
И тут же и свое заныло сердце.
А в ножнах зашептал про что-то меч,
Осколок рога снова загорелся.
О если бы... Неверный призрак встреч...
Придя в края родные, братья, пряча
Недоуменье, страх, нашли ответ.
Смогли понять, что разговор тот значил:
Все слишком изменилось за пять лет.
Хотели все узнать они подробней:
Еще их ждут и ищут, или нет?
А новости печальны и тревожны:
На самом деле двадцать вышло лет...
Все государство черное одело,
Скорбя о принце ласковом своем.
Как долго горевала королева,
Но все же родила дитя потом.
И вот у них прекрасная малышка,
Что, впрочем, несомненно подросла.
А ведь она совсем не принц-мальчишка,
И замуж выдавать пора пришла.
Но разве им до праздника сегодня?
Коварный темный враг пошел войной.
День ото дня идет не битва - бойня,
И стольный град уж окружен стеной.
Он держится пока. Да разве долго?
Их слишком много, силой не сломить.
И многие погибли, все без толку:
Лишь чистый свет защита против тьмы.
Король не молод, он - не избавитель,
И всех их ждет печальная судьба:
Позорный плен и рабство, или гибель,
Что все же лучше участи раба.
Но сам владыка, клич вокруг отправив,
Поклялся, что уйдет он на покой.
Кто государство от беды избавит,
Тот и король, принцессу взяв женой.
Но это все пока всего лишь небыль...
Да если бы все было просто так,
То стольный град их окружен бы не был.
Стать королем сумел бы и дурак.
От тех речей сердцами закипая
В тяжелый для отчизны горький час,
И волосы, и лица укрывали:
Вигвару - белый шлем и в черном - Ганс.
Да разве им двоим с ордой сражаться?
Но принц, припомнив, зверю кинул зов.
С подмогой к королю спешили братья,
А с ними войско колдовских лесов.
К врагам они не ведали пощады,
Себя не пожалели ни на час
И бились за страну - не за награду...
Не скоро, но костер войны погас.
Он был погашен твердою рукою...
Руками. Бок о бок был принц вдвоем
С бастардом, тем, что королей достоин,
Его горящим сердцем и мечом.
Погашен теми, кто желал не биться,
А видеть в мире близких и родных.
Не сразу своего узнали принца.
Кому же быть правителем страны?
Король летел, как юноша, объятья
Обоим распахнув и с блеском глаз.
Обняв отца, ему винились... братья.
И это правда, он давно узнал.
Принцесса с любопытством посмотрела
На братьев снова найденных своих.
Тихонько разрыдалась королева,
И тоже... обняла она двоих.
Король же сразу, как увидел зверя,
Хотел скорей отдать на казнь приказ.
Но сам своим глазам он не поверил:
Защитой стали и Вигвар, и Ганс.
А принц, наследник, нелюдя беспечно
Ведет к нему без страха и стыда.
И говорит, что вместе быть им вечно.
Что любит лишь его и навсегда.
От этих слов старинное проклятье
Распалось в прах, и изменился зверь...
Сердечно Ганс желая счастья брату,
Ответил на вопрос: и что теперь?
- Теперь, мой брат, живи в любви счастливой,
Храни сестру и чти отца и мать.
И правь страной: по чести, справедливо,
Чтоб без стыда при встрече рассказать.
Я знаю: встреча будет без сомненья.
Ты мой король, а я - всего бастард.
Не в этом слов моих к тебе значенье,
А что тебя люблю, что ты - мой брат.
Запомни: я тебе навечно верен,
Как верен мой Поющий, славный меч.
В ответ и ты навеки будь уверен:
Я знаю то, кого хочу сберечь.
Я тот, кого позвать ты можешь смело,
Едва в твой дом заявится беда,
Как будет трудно. Для любого дела
Бастард с бастардом явится всегда,
Готов хранить тебя от всех напастей.
Но мой нелегкий путь теперь далек.
Туда, где быть моей любви и счастью.
Туда, где ждет меня единорог...
Эпилог:
Возможно, так и было, если верить:
Перед любовью и беда слаба.
А то, что предсказали королеве...
Кто знает, как еще решит судьба?
Ушедшие умеют возвращаться.
Возможно, нет, да и не в этом суть:
Когда друг друга любят сестры, братья,
Друзья, родные люди, кто-нибудь,
То не страшны им беды и напасти...
Да и страшны, но вместе легче им.
Дом там, где сердце. Но сердца - на части,
И в каждой - счастье. В каждой - целый мир...
И каждый мир безумно интересен.
И в каждом в глубине любовь жива...
А это только часть одной из песен,
Что пели феи в праздник волшебства...
@темы: стихи (мои), фест у Святы
-
-
22.04.2015 в 20:43-
-
22.04.2015 в 21:11-
-
23.04.2015 в 08:53-
-
23.04.2015 в 20:19-
-
15.05.2015 в 10:06-
-
15.05.2015 в 11:29