За истину идут в огонь, а за любовь - на крест.
Что-то я забыла про это. И там удалила, и здесь не выложила. Портреты и письма пока существуют лишь в виде набросков в тетрадке, пока ждала дочь с занятий) Если соберусь и доберусь, то будет несколько историй, объединенных общими героями: две пары, слэш и фемслэш линии.
Рождественский побег - одна из них, зарисовка. Внимание: это фем - зарисовка посвящена отношениям девушек и попытке протеста против условностей, неприятия и навязанной воли родных. Могут ли они быть вместе?
В общем, история для меня, и нигде больше выкладывать не буду.
Портреты и письма. Рождественский побег"Для Эмили Хоггорт"
"Здравствуй, Эми, милый мой ангел. Уж минул месяц, как мы расстались, и каждый из этих холодных дней полон страдания и тоски по тебе... "
Девочки-ровесницы, принадлежащие к высокому сословию, когда-то в далеком детстве они были подругами по играм, несмотря на то, что семья Келли намного богаче благородных, но почти разорившихся Хоггортов. Впрочем, в последние годы, благодаря успешной психиатрической практике Чарльза Хоггорта, и их положение ощутимо поправилось.
Увы, малютка Эми обладала слабым здоровьем, и врачи рекомендовали ей смену климата. Девочку отправили к родственникам, жившим на побережье. Через несколько лет, уже девушкой, она вернулась домой. Таково было желание родителей, не баловавших младшую дочь визитами все это время. Нежных писем ей тоже не писали: послания матери от имени всех членов семьи звучали чопорно, слишком официально для семейных и были полны наставлений вместо теплых слов.
Вдовая тетушка Роуз, в доме которой прошла часть детства и юности Эми, подошла к возложенной на нее воспитательной задаче со всей нерастраченной любовью и лаской, но в то же время, с достаточной строгостью. И девушка постепенно привыкла считать своей семьей именно ее.
Возвращение в отчий дом оказалось для Эмили Хоггорт настоящим ударом, но и пойти против воли людей, давших ей жизнь, она не могла - даже будь Эми юношей. И уж тем более закон не на стороне молоденькой незамужней девушки: "Дети принадлежат родителям". И старая леди, тяжело переживающая из-за отъезда горячо любимой племянницы, не могла ничего с этим поделать.
Встреча с семьей заставила впечатлительную девушку трепетать от волнения. Ей, оторванной от ставшей привычной жизни, уже родных мест и людей, пришлось нелегко. Холодная мать, властный отец, и так похожий на него, старший брат - больше пугали, чем вызывали родственные чувства. Тем не менее, отец, кажется, видом хорошенькой и такой скромной, даже робкой, дочери остался доволен.
Сначала Эми действительно боялась, не понимала, зачем ее вернули, и какую судьбу уготовали. Но постепенно она все больше общалась с братом Кевином, с удивлением обнаружившим за робостью сестры весьма неплохое, для домашнего, образование и острый ум. Они стали немного ближе друг к другу, и, как оказалось, внешняя холодность Кевина таяла, стоило им увлечься обсуждением литературы или искусства. Но все же семейное воспитание накладывало свой отпечаток на молодого мужчину.
Эмили ввели в местное общество, где ее приняли достаточно прохладно, что заставляло все более сожалеть о возвращении "домой". Пусть общение с братом и скрадывало одиночество, в восемнадцать лет так тяжело, если у тебя нет друзей...
"...Ты мне снишься. Не смейся, не думай, что лгу! Недавно мне приснилась наша первая встреча после долгой разлуки. Ты казалась прекрасной маленькой птичкой, такой беззащитной, но готовой сражаться с целым миром вокруг. И ты меня не узнала, лишь позже, с трудом, что-то вспомнила по рассказам. А я... Я сразу узнала тебя. Узнала прошлое, угадав в тебе ту, с кем дружили и вместе играли в счастливом и беззаботном детстве. Узнала будущее, почувствовав свою судьбу..."
Элизабет Келли. Кто был прекрасен, так это она, идеально красивая, окруженная многочисленными поклонниками, девушка из богатой и знатной семьи. К всеобщему удивлению Элизабет проявила необыкновенное с ее стороны внимание к Эмили, так и остававшейся для всех немного странной чужачкой. Их дружба развивалась с неожиданной быстротой, главным образом благодаря решительности желавшей того Бетти, как подруга даже не просила, а требовала себя называть.
Много позже Эми предстояло узнать, что Бетти не только вспомнила ее из своего детства, но и испытывает совсем не дружеские чувства. Если бы кто-то и сказал ей об этом тогда, воспитанная пожилой леди в лучших традициях, девушка просто не смогла поверить. Она и не знала, что такое возможно. Знала о браке, когда родители находят дочери достойного жениха, и они становятся семьей, но ничего не знала о любви. Зачем забивать юные головы подобными глупостями, толкая их к запретному и греховному? Пусть все будет, как должно быть, как положено, предрешено! Мудрым родителям лучше знать...
Надо сказать, что красавицу Элизабет воспитывали гораздо свободнее, чем многих их сверстниц и саму Эмили, но это, в глазах общества, лишь придавало ей изысканности и шарма. Дружба девушек была одобрена их родителями, и именно благодаря Бетти ее подруга получила больше свободы, о которой раньше не могла и мечтать...
"...Я тоскую по тебе, моя птичка. Смотрю на портрет, и будто разговариваю с тобой. Но как бы гениален не был Бернард, это лишь холст, и он не может ответить.
Я смогла, наконец, отослать им с Итеном деньги за твой последний портрет, но попросила пока оставить у себя. Хотя и ревную к тому, что он не в моих руках, но опасаюсь - реакции родителей: того, что они могут сделать. Еще больше, чем твое изображение, хочу видеть лишь тебя..."
Итен и Бернард... Эти двое послужили началом всему. Прежде всего, Эмили увидела Любовь. И ее мир перевернулся.
Итен Хоггорт - кузен Эми, молодой писатель, ушедший из дома в результате ссоры с отцом. В семье это не обсуждалось, и причины девушка тогда еще не знала.
В детстве и юности кузен часто гостил у тетушки, и дети неплохо ладили. Встреча с ним обрадовала Эмили, хотя худоба и не совсем здоровый вид, а также небогатая одежда вызвали ее беспокойство. Девушка пыталась предложить помощь, ведь у нее были кое-какие, пусть и небольшие, накопления, но Итен наотрез отказался.
- Если хочешь помочь, - с прежней лукавой мальчишеской улыбкой попросил он, - то попозируй моему... другу. Он художник, которому нужна модель, но денег у нас нет!
Очевидно, таким образом кузен не хотел ее обидеть отказом. Эмили же неожиданно согласилась, втайне надеясь выкупить портрет и тем самым помочь, как она тогда подумала, живущим вместе друзьям.
Присутствовавшая при их встрече подруга, не скрывавшая своего недовольства на протяжении разговора, и вовсе была возмущена. Эми не узнавала ее, обычно свободную, и относящуюся ко многим спорным вещам легко, без предубеждения. Тогда девушка не поняла причины, но все это весьма походило на... ревность.
Разумеется, правила приличия не позволяли молодой девушке посетить дом незнакомого мужчины, пусть даже и в сопровождении кузена, но фактически изгнанного из семьи собственным отцом. И вовсе немыслимым казалось то, на что Эми так неблагоразумно согласилась. К счастью, Элизабетт Келли сама вызвалась сопровождать подругу и быть ее верной наперсницей в столь эксцентричном начинании.
Все было решено, и настал тот день, когда девушки познакомились с Бернардом Эртоном. Художник был лет на пятнадцать старше двадцатидвухлетнего Итена. И слеп.
Бернард и его молодой друг снимали небольшой домик, обстановка которого выглядела весьма бедной, но при одном только взгляде на них чувствовалось, насколько счастливы эти двое. У художника был долгий кризис, но теперь он снова начинал писать, по памяти.
Гостьи удивленно рассматривали наброски и законченные картины. В основном здесь встречались пейзажи, и догадаться по ним, что художник слеп, было невозможно - настолько они хороши и полны жизни. Но сам Бернард, когда-то весьма известный портретист, не был доволен собой. Ему требовался переход на другой уровень, требовалась модель, и ей оказалась уступившая неожиданной просьбе Итена кузина.
Сначала ощущения от гибких мужских пальцев на своем лице показались Эмили неприятными, впрочем, не настолько, чтобы отступить от принятого решения. Потом был красивый, богатый интонациями голос кузена, описывающего другу внешность его модели, и первые, пробные наброски.
Дни шли за днями, но подруги неизменно возвращались в скромную обстановку съемного дома в дешевом районе. Эмили уже знала, что Итен, которому прочили блестящее будущее, окончательно лишен поддержки семьи и зарабатывает переводами и статьями, продолжая писать свою книгу. Эми и сама посылала статьи в местные издания, еще одно, не слишком "достойное для леди", занятие, но поддержка брата здесь оказалась весьма кстати, поэтому она знала, что этот труд оплачивается не слишком хорошо. Судя по всему, отрекшийся от сына отец способствовал тому, чтобы перед писателем оказались закрыты многие двери. Сложные переводы, напряженная работа под неровным светом дешевых свечей, усталость, тени под глазами, болезненная худоба. Но в глаза бросалось вовсе не это...
Бернард Эртон, 37-летний художник, уже несколько лет был разведен. Сам этот факт мог вызвать возмущение у добропорядочных обывателей: разводы разрешены, но очень редки, и это - позор. От брака осталась дочь, которую он тоже не видел уже довольно давно. И несколько давнишних, детских еще писем, которые Итен, отбросив все свои дела, снова и снова перечитывал художнику в минуты отдыха.
Любовь... В глаза бросалось их нежное, полное подлинной заботы и понимания чувство. Взгляд Итена, улыбка Бернарда, вскидывающего голову на красивый и звучный голос, редкие касания, случайные, не предназначенные для чужих взглядов. Возвращение к упорной работе, пальцы, изучающие девичье лицо, запах красок, бумаги, чернил. Слова и движения. Снова письма, и снова - мазки.
В который раз художник возвращался к лицу модели, только теперь сама Эми зачарованно замирала, вверяя себя в волшебные руки творца.
Ожидание чуда и потемневший взгляд красавицы напротив, давно очарованной происходящим. В какой момент Бетти стала важной частью этого мира, где из простой химии материалов в руках мастера рождалось нечто прекрасное и живое?
В обществе, где отвергалась сама возможность женской сексуальности, и лишь поэтому сторонницы такой однополой любви не вызывали столь пристального внимания и яростного осуждения, как "мужеложцы", Элизабет Келли, отвергающая все достойные брачные предложения, вероятно, что-то знала о собственной природе. То, что Эмили Хоггорт только предстояло узнать о себе.
Затем были новые встречи, смущение, вызванное нескромной просьбой Итена, мольбы, уговоры кузена и мужские пальцы, теперь уже на теле. Но кожа горела не от прикосновений через одежду - от взглядов. Девушка сама не понимала, почему ей так хотелось кричать: "Не смотри!" Однако Бетти смотрела. А в душе ее подруги меж тем зарождалось и крепло ответное, нежное, жаркое, невозможное...
Позировать художнику - еще допустимо. Слепому художнику, мужчине, который будет прикасаться к тебе - невероятная вольность. Позировать обнаженной... Скорее подобного можно было ожидать от Элизабет, но моделью была не она. Эми никогда бы не согласилась позировать обнаженной, если бы не эти глаза. Вскипающая в крови страсть заставляла бросить им вызов: "Смотри!" Бетти смотрела. И сжигала дотла...
В скором времени девушки стали по-настоящему близки. Произошло это в доме Келли, в комнате Элизабет, там же, где было признание и первый поцелуй.
Все портреты Эмили Хоггорт, были приобретены ее подругой. Она внесла залог даже за незаконченные работы Эртона, с тем, чтобы позднее выкупить и их. Тогда влюбленных еще ждали несколько коротких недель скрытного, но бесконечного счастья.
И уже после был разговор Эми с отцом, когда просьба помочь заболевшему Итену вызвала шквал гнева, и полный запрет на общение с кузеном. Предложение от сына одного из партнеров-соучредителей клиники Хоггорта, отвергнутое девушкой без колебаний, и новая ссора с родителями.
- Будет - по-моему! - бушевал отец. - Или, клянусь, я оставлю тебя без гроша!
Выносить давление семьи становилось все тяжелее. Но принудить девушку, притащить ее к алтарю силой, Чарльз Хоггорт, все же, не мог. Времена уже не те.
Когда-то скромная, тихая девочка не сдавалась. У Эми оставалось нечто светлое и дорогое: любовь, воспоминания и, ставшие редкими, встречи придавали ей сил для борьбы. А потом был побег...
"...Настоящая пытка не видеть тебя. Родители также приставили соглядатаев, но, по крайней мере, меня не держат взаперти, и не лишили возможности переписки. Я ждала целый месяц, каждый день, посылая тебе кусочки души, письмо за письмом. Отчаянно надеялась, ожидая ответа, боясь, что ты уступишь, и забудешь меня. Только сегодня Кевин сказал мне, что случилось с теми письмами, и что ни одно из них не достигло тебя. Говорят, наши отношения - зло. Но мое зло - это письма, сожженные теми, кто считает, что мы не вправе любить. Зло - сгорать, не имея возможности быть рядом..."
Их вернули, поймали еще до того, как девушки успели сесть на пароход. Гордая, красивая, свободная Элизабет билась в руках своих родственников, но и она оказалась бессильна, так же, как тихая и испуганная Эми.
- Не устраивай сцен, - мрачно и тихо предупредил Чарльз, и его дочь покорно села в экипаж.
Дома ее ждали гнев отца, презрительное осуждение матери и несколько недель заточения.
Письма... Бетти писала ей письма. Смотрела на портреты, любила, ждала и отправляла эти маленькие "кусочки души"... Родители не собирались оставлять влюбленным даже самый маленький шанс.
Тем неожиданней оказалось настоящее чудо, случившееся за несколько дней до Рождества. У ангела, посланного им, был высокий рост, крепкое мужское телосложение, аккуратно подстриженные усы и знакомое холодное выражение лица.
- У тебя полчаса на сборы, - сказал, как отрезал, Кевин Хоггорт, забирая письмо из рук сестры. Мужчине непривычно выступать в роли рождественского ангела, и уж тем более, купидона для такой скандальной пары. Верно: скандал, позор для всей их семьи, но... Что-то в этом есть. Любовь не должна задыхаться в клетке.
Через два часа они были уже на вокзале, где, обняв на прощание брата, Эмили заняла купе первого класса в спальном вагоне. Впрочем, девушка оказалась в нем не одна...
Покачивание и мерный стук колес успокаивали. Мягкие колени, служившие подушкой, даже через плотную ткань дорожного платья обжигали кожу щеки. Изящные пальцы невесомыми касаниями собирали излившееся напряжение последних тридцати двух дней. Хотелось поймать их губами, но - нет, не сейчас, пусть сидящая у окна горничная Элизабет и отводила взгляд. Смешная, нелепая попытка спасти репутацию подруг, после того, что они уже натворили.
Что ждало впереди? Неизвестность, скитания, жизнь в глуши, скрываясь от всех? Счастье, любовь... Детективы, которые совсем скоро отправятся по следу беглянок.
- Когда-нибудь, - прошептала Эми, - мы вернемся. И я закажу у Бернарда твой портрет...
Это была их вторая попытка побега...
Рождественский побег - одна из них, зарисовка. Внимание: это фем - зарисовка посвящена отношениям девушек и попытке протеста против условностей, неприятия и навязанной воли родных. Могут ли они быть вместе?
В общем, история для меня, и нигде больше выкладывать не буду.
Портреты и письма. Рождественский побег"Для Эмили Хоггорт"
"Здравствуй, Эми, милый мой ангел. Уж минул месяц, как мы расстались, и каждый из этих холодных дней полон страдания и тоски по тебе... "
Девочки-ровесницы, принадлежащие к высокому сословию, когда-то в далеком детстве они были подругами по играм, несмотря на то, что семья Келли намного богаче благородных, но почти разорившихся Хоггортов. Впрочем, в последние годы, благодаря успешной психиатрической практике Чарльза Хоггорта, и их положение ощутимо поправилось.
Увы, малютка Эми обладала слабым здоровьем, и врачи рекомендовали ей смену климата. Девочку отправили к родственникам, жившим на побережье. Через несколько лет, уже девушкой, она вернулась домой. Таково было желание родителей, не баловавших младшую дочь визитами все это время. Нежных писем ей тоже не писали: послания матери от имени всех членов семьи звучали чопорно, слишком официально для семейных и были полны наставлений вместо теплых слов.
Вдовая тетушка Роуз, в доме которой прошла часть детства и юности Эми, подошла к возложенной на нее воспитательной задаче со всей нерастраченной любовью и лаской, но в то же время, с достаточной строгостью. И девушка постепенно привыкла считать своей семьей именно ее.
Возвращение в отчий дом оказалось для Эмили Хоггорт настоящим ударом, но и пойти против воли людей, давших ей жизнь, она не могла - даже будь Эми юношей. И уж тем более закон не на стороне молоденькой незамужней девушки: "Дети принадлежат родителям". И старая леди, тяжело переживающая из-за отъезда горячо любимой племянницы, не могла ничего с этим поделать.
Встреча с семьей заставила впечатлительную девушку трепетать от волнения. Ей, оторванной от ставшей привычной жизни, уже родных мест и людей, пришлось нелегко. Холодная мать, властный отец, и так похожий на него, старший брат - больше пугали, чем вызывали родственные чувства. Тем не менее, отец, кажется, видом хорошенькой и такой скромной, даже робкой, дочери остался доволен.
Сначала Эми действительно боялась, не понимала, зачем ее вернули, и какую судьбу уготовали. Но постепенно она все больше общалась с братом Кевином, с удивлением обнаружившим за робостью сестры весьма неплохое, для домашнего, образование и острый ум. Они стали немного ближе друг к другу, и, как оказалось, внешняя холодность Кевина таяла, стоило им увлечься обсуждением литературы или искусства. Но все же семейное воспитание накладывало свой отпечаток на молодого мужчину.
Эмили ввели в местное общество, где ее приняли достаточно прохладно, что заставляло все более сожалеть о возвращении "домой". Пусть общение с братом и скрадывало одиночество, в восемнадцать лет так тяжело, если у тебя нет друзей...
"...Ты мне снишься. Не смейся, не думай, что лгу! Недавно мне приснилась наша первая встреча после долгой разлуки. Ты казалась прекрасной маленькой птичкой, такой беззащитной, но готовой сражаться с целым миром вокруг. И ты меня не узнала, лишь позже, с трудом, что-то вспомнила по рассказам. А я... Я сразу узнала тебя. Узнала прошлое, угадав в тебе ту, с кем дружили и вместе играли в счастливом и беззаботном детстве. Узнала будущее, почувствовав свою судьбу..."
Элизабет Келли. Кто был прекрасен, так это она, идеально красивая, окруженная многочисленными поклонниками, девушка из богатой и знатной семьи. К всеобщему удивлению Элизабет проявила необыкновенное с ее стороны внимание к Эмили, так и остававшейся для всех немного странной чужачкой. Их дружба развивалась с неожиданной быстротой, главным образом благодаря решительности желавшей того Бетти, как подруга даже не просила, а требовала себя называть.
Много позже Эми предстояло узнать, что Бетти не только вспомнила ее из своего детства, но и испытывает совсем не дружеские чувства. Если бы кто-то и сказал ей об этом тогда, воспитанная пожилой леди в лучших традициях, девушка просто не смогла поверить. Она и не знала, что такое возможно. Знала о браке, когда родители находят дочери достойного жениха, и они становятся семьей, но ничего не знала о любви. Зачем забивать юные головы подобными глупостями, толкая их к запретному и греховному? Пусть все будет, как должно быть, как положено, предрешено! Мудрым родителям лучше знать...
Надо сказать, что красавицу Элизабет воспитывали гораздо свободнее, чем многих их сверстниц и саму Эмили, но это, в глазах общества, лишь придавало ей изысканности и шарма. Дружба девушек была одобрена их родителями, и именно благодаря Бетти ее подруга получила больше свободы, о которой раньше не могла и мечтать...
"...Я тоскую по тебе, моя птичка. Смотрю на портрет, и будто разговариваю с тобой. Но как бы гениален не был Бернард, это лишь холст, и он не может ответить.
Я смогла, наконец, отослать им с Итеном деньги за твой последний портрет, но попросила пока оставить у себя. Хотя и ревную к тому, что он не в моих руках, но опасаюсь - реакции родителей: того, что они могут сделать. Еще больше, чем твое изображение, хочу видеть лишь тебя..."
Итен и Бернард... Эти двое послужили началом всему. Прежде всего, Эмили увидела Любовь. И ее мир перевернулся.
Итен Хоггорт - кузен Эми, молодой писатель, ушедший из дома в результате ссоры с отцом. В семье это не обсуждалось, и причины девушка тогда еще не знала.
В детстве и юности кузен часто гостил у тетушки, и дети неплохо ладили. Встреча с ним обрадовала Эмили, хотя худоба и не совсем здоровый вид, а также небогатая одежда вызвали ее беспокойство. Девушка пыталась предложить помощь, ведь у нее были кое-какие, пусть и небольшие, накопления, но Итен наотрез отказался.
- Если хочешь помочь, - с прежней лукавой мальчишеской улыбкой попросил он, - то попозируй моему... другу. Он художник, которому нужна модель, но денег у нас нет!
Очевидно, таким образом кузен не хотел ее обидеть отказом. Эмили же неожиданно согласилась, втайне надеясь выкупить портрет и тем самым помочь, как она тогда подумала, живущим вместе друзьям.
Присутствовавшая при их встрече подруга, не скрывавшая своего недовольства на протяжении разговора, и вовсе была возмущена. Эми не узнавала ее, обычно свободную, и относящуюся ко многим спорным вещам легко, без предубеждения. Тогда девушка не поняла причины, но все это весьма походило на... ревность.
Разумеется, правила приличия не позволяли молодой девушке посетить дом незнакомого мужчины, пусть даже и в сопровождении кузена, но фактически изгнанного из семьи собственным отцом. И вовсе немыслимым казалось то, на что Эми так неблагоразумно согласилась. К счастью, Элизабетт Келли сама вызвалась сопровождать подругу и быть ее верной наперсницей в столь эксцентричном начинании.
Все было решено, и настал тот день, когда девушки познакомились с Бернардом Эртоном. Художник был лет на пятнадцать старше двадцатидвухлетнего Итена. И слеп.
Бернард и его молодой друг снимали небольшой домик, обстановка которого выглядела весьма бедной, но при одном только взгляде на них чувствовалось, насколько счастливы эти двое. У художника был долгий кризис, но теперь он снова начинал писать, по памяти.
Гостьи удивленно рассматривали наброски и законченные картины. В основном здесь встречались пейзажи, и догадаться по ним, что художник слеп, было невозможно - настолько они хороши и полны жизни. Но сам Бернард, когда-то весьма известный портретист, не был доволен собой. Ему требовался переход на другой уровень, требовалась модель, и ей оказалась уступившая неожиданной просьбе Итена кузина.
Сначала ощущения от гибких мужских пальцев на своем лице показались Эмили неприятными, впрочем, не настолько, чтобы отступить от принятого решения. Потом был красивый, богатый интонациями голос кузена, описывающего другу внешность его модели, и первые, пробные наброски.
Дни шли за днями, но подруги неизменно возвращались в скромную обстановку съемного дома в дешевом районе. Эмили уже знала, что Итен, которому прочили блестящее будущее, окончательно лишен поддержки семьи и зарабатывает переводами и статьями, продолжая писать свою книгу. Эми и сама посылала статьи в местные издания, еще одно, не слишком "достойное для леди", занятие, но поддержка брата здесь оказалась весьма кстати, поэтому она знала, что этот труд оплачивается не слишком хорошо. Судя по всему, отрекшийся от сына отец способствовал тому, чтобы перед писателем оказались закрыты многие двери. Сложные переводы, напряженная работа под неровным светом дешевых свечей, усталость, тени под глазами, болезненная худоба. Но в глаза бросалось вовсе не это...
Бернард Эртон, 37-летний художник, уже несколько лет был разведен. Сам этот факт мог вызвать возмущение у добропорядочных обывателей: разводы разрешены, но очень редки, и это - позор. От брака осталась дочь, которую он тоже не видел уже довольно давно. И несколько давнишних, детских еще писем, которые Итен, отбросив все свои дела, снова и снова перечитывал художнику в минуты отдыха.
Любовь... В глаза бросалось их нежное, полное подлинной заботы и понимания чувство. Взгляд Итена, улыбка Бернарда, вскидывающего голову на красивый и звучный голос, редкие касания, случайные, не предназначенные для чужих взглядов. Возвращение к упорной работе, пальцы, изучающие девичье лицо, запах красок, бумаги, чернил. Слова и движения. Снова письма, и снова - мазки.
В который раз художник возвращался к лицу модели, только теперь сама Эми зачарованно замирала, вверяя себя в волшебные руки творца.
Ожидание чуда и потемневший взгляд красавицы напротив, давно очарованной происходящим. В какой момент Бетти стала важной частью этого мира, где из простой химии материалов в руках мастера рождалось нечто прекрасное и живое?
В обществе, где отвергалась сама возможность женской сексуальности, и лишь поэтому сторонницы такой однополой любви не вызывали столь пристального внимания и яростного осуждения, как "мужеложцы", Элизабет Келли, отвергающая все достойные брачные предложения, вероятно, что-то знала о собственной природе. То, что Эмили Хоггорт только предстояло узнать о себе.
Затем были новые встречи, смущение, вызванное нескромной просьбой Итена, мольбы, уговоры кузена и мужские пальцы, теперь уже на теле. Но кожа горела не от прикосновений через одежду - от взглядов. Девушка сама не понимала, почему ей так хотелось кричать: "Не смотри!" Однако Бетти смотрела. А в душе ее подруги меж тем зарождалось и крепло ответное, нежное, жаркое, невозможное...
Позировать художнику - еще допустимо. Слепому художнику, мужчине, который будет прикасаться к тебе - невероятная вольность. Позировать обнаженной... Скорее подобного можно было ожидать от Элизабет, но моделью была не она. Эми никогда бы не согласилась позировать обнаженной, если бы не эти глаза. Вскипающая в крови страсть заставляла бросить им вызов: "Смотри!" Бетти смотрела. И сжигала дотла...
В скором времени девушки стали по-настоящему близки. Произошло это в доме Келли, в комнате Элизабет, там же, где было признание и первый поцелуй.
Все портреты Эмили Хоггорт, были приобретены ее подругой. Она внесла залог даже за незаконченные работы Эртона, с тем, чтобы позднее выкупить и их. Тогда влюбленных еще ждали несколько коротких недель скрытного, но бесконечного счастья.
И уже после был разговор Эми с отцом, когда просьба помочь заболевшему Итену вызвала шквал гнева, и полный запрет на общение с кузеном. Предложение от сына одного из партнеров-соучредителей клиники Хоггорта, отвергнутое девушкой без колебаний, и новая ссора с родителями.
- Будет - по-моему! - бушевал отец. - Или, клянусь, я оставлю тебя без гроша!
Выносить давление семьи становилось все тяжелее. Но принудить девушку, притащить ее к алтарю силой, Чарльз Хоггорт, все же, не мог. Времена уже не те.
Когда-то скромная, тихая девочка не сдавалась. У Эми оставалось нечто светлое и дорогое: любовь, воспоминания и, ставшие редкими, встречи придавали ей сил для борьбы. А потом был побег...
"...Настоящая пытка не видеть тебя. Родители также приставили соглядатаев, но, по крайней мере, меня не держат взаперти, и не лишили возможности переписки. Я ждала целый месяц, каждый день, посылая тебе кусочки души, письмо за письмом. Отчаянно надеялась, ожидая ответа, боясь, что ты уступишь, и забудешь меня. Только сегодня Кевин сказал мне, что случилось с теми письмами, и что ни одно из них не достигло тебя. Говорят, наши отношения - зло. Но мое зло - это письма, сожженные теми, кто считает, что мы не вправе любить. Зло - сгорать, не имея возможности быть рядом..."
Их вернули, поймали еще до того, как девушки успели сесть на пароход. Гордая, красивая, свободная Элизабет билась в руках своих родственников, но и она оказалась бессильна, так же, как тихая и испуганная Эми.
- Не устраивай сцен, - мрачно и тихо предупредил Чарльз, и его дочь покорно села в экипаж.
Дома ее ждали гнев отца, презрительное осуждение матери и несколько недель заточения.
Письма... Бетти писала ей письма. Смотрела на портреты, любила, ждала и отправляла эти маленькие "кусочки души"... Родители не собирались оставлять влюбленным даже самый маленький шанс.
Тем неожиданней оказалось настоящее чудо, случившееся за несколько дней до Рождества. У ангела, посланного им, был высокий рост, крепкое мужское телосложение, аккуратно подстриженные усы и знакомое холодное выражение лица.
- У тебя полчаса на сборы, - сказал, как отрезал, Кевин Хоггорт, забирая письмо из рук сестры. Мужчине непривычно выступать в роли рождественского ангела, и уж тем более, купидона для такой скандальной пары. Верно: скандал, позор для всей их семьи, но... Что-то в этом есть. Любовь не должна задыхаться в клетке.
Через два часа они были уже на вокзале, где, обняв на прощание брата, Эмили заняла купе первого класса в спальном вагоне. Впрочем, девушка оказалась в нем не одна...
Покачивание и мерный стук колес успокаивали. Мягкие колени, служившие подушкой, даже через плотную ткань дорожного платья обжигали кожу щеки. Изящные пальцы невесомыми касаниями собирали излившееся напряжение последних тридцати двух дней. Хотелось поймать их губами, но - нет, не сейчас, пусть сидящая у окна горничная Элизабет и отводила взгляд. Смешная, нелепая попытка спасти репутацию подруг, после того, что они уже натворили.
Что ждало впереди? Неизвестность, скитания, жизнь в глуши, скрываясь от всех? Счастье, любовь... Детективы, которые совсем скоро отправятся по следу беглянок.
- Когда-нибудь, - прошептала Эми, - мы вернемся. И я закажу у Бернарда твой портрет...
Это была их вторая попытка побега...
@темы: фем, новогодне-рождественское