За истину идут в огонь, а за любовь - на крест.
В процессе
Зарисовки 1 и 2
- 1 -
Особенный
"Ты особенный!" - говорила маленькому Кайлу измученная женщина с въевшимся, стойким запахом лекарств. Неотвратимым запахом приближающейся беды. Теперь он и не вспомнит ее лица, лишь эти замерзшие слова и слабые прикосновения, которыми она цеплялась за жизнь. Только не было ни сил, ни шансов. Уже тогда Кайл видел сны, и от этого заходился громким отчаянным криком. Осознавал, на сколько это возможно для ребенка, что теряет единственное тепло и близость, и даже этот привычный запах. Знал, что остается один.
Так и вышло: "особенный" мальчик оказался никому не нужным. "Попал в систему" - так говорят, а системе плевать на твою уникальность. Она не видит в тебе человека. Система все перетрет. И в нескольких приютах, которые успел сменить мальчик, ему упорно вдалбливали, что он - такой же винтик, как все. Даже хуже: пока он мусор, один из тех бесполезных отбросов, на которые напрасно тратятся деньги честных налогоплательщиков. А Кайл по-прежнему видел сны. Но, хотя теперь он мог рассказать, все же предпочитал помалкивать. Быть психом - еще хуже, чем мусором. Из приюта хотя бы можно выбраться по достижению совершеннолетия.
Только несколько ребят из последнего его пристанища знали правду. Эти парни были сложившейся компанией настоящих оторв, да и само заведение явно не предназначено для пай-мальчиков. Собственно, Кайл таковым тоже не являлся. Ему, как и другим, приходилось много драться - за еду, место в в своеобразной иерархии, иногда за остатки достоинства, если у кого-то из них оно было, порой - за собственную жизнь. Пару раз мальчика ловили на кражах. Уголовного дела на несовершеннолетнего не завели, но в личное были внесены соответственные пометки.
Для всех бывших педагогов он был не особенным, скорее, проблемным. Трудный подросток. И перевод в возрасте четырнадцати лет - серьезно.
Это не малыш, которого так или иначе легко подгонят под систему. Такого "новичка" будут ломать жестко, загоняя на самое дно. В любом мусоре должны быть свои отверженные.
Он бы дрался и тогда, даже понимая насколько ничтожны шансы одного против четверых, тем более, против толпы. И черт его знает, как бы все вышло... Хотя, ничего хорошего ожидать не приходилось: все они были озлобленными приютскими зверенышами, и пусть Кайл не лучше и не хуже других, но один против своры.
Ему несказанно повезло, если можно так сказать о том, что сам мальчик привык считать постыдной тайной, уродством, которое делает тебя странным. Быть фриком даже в своей совсем не нормальной среде - самый худший кошмар любого подростка. Везение же заключалось в том, что двое из четырех местных заводил оказались уже знакомыми. Разумеется, в той ситуации сказать что-то вроде "я видел тебя во сне" было бы дикой и небезопасной глупостью. Кто бы сходу поверил в подобную чушь? И тогда новичок выдал первое, что пришло ему в голову при взгляде на "знакомого" конопатого парнишку:
- Твою дворнягу звали Лаки?
На пару секунд внимание было отвлечено, и этого хватило, чтобы подростки заинтересовались. Сначала они думали, что Кайл действительно знаком с Эбботом, и тот старательно пытался вспомнить что-то из своего совсем нерадостного детства с вечно пьяным отчимом и гулящей матерью, в конце концов, сбежавшей с очередным заезжим хахалем. А новичок продолжал рассказывать - о старой, почти ослепшей псине, живущей на цепи во дворе, и бывшей единственным другом еще одного никому не нужного ребенка. Сначала он не хотел продолжать, но парни уже вцепились. Эббот настаивал, и они услышали от незнакомого мальчишки то, что сам рыжий доверил лишь им. Как пьяный сожитель матери, взбешенный ее побегом, снова избивал ребенка, но тому удалось сбежать и спрятаться... в собачьей конуре. Лаки, тощая, облезлая и почти слепая, рычала, защищая мальчика. И тогда ублюдок взял старое охотничье ружье... Кто-то из соседей успел вызвать полицию, мигом присмиревшего мужчину арестовали, после судили. Чем закончилось дело для него, Эботт не знал. Сам он, после лечения в больнице по поводу травм и истощения, оказался в своем первом приюте. Для его единственного на тот момент друга было уже поздно...
О втором подростке, Микки, Кайл знал гораздо меньше: лишь несколько эпизодов, как с ним гуляла тетя, ее имя и имя ее мужа, в конце концов не решившегося взять на себя такую обузу. Но для ребенка это были самые светлые, и оттого самые болезненные воспоминания: парк, какие-то дети, легко и беззлобно принявшие в игру, их мамы, разговаривающие рядом с его тетей, женский смех, мороженное, легкое движение рукой по волосам. Тогда Микки был по-настоящему счастлив. Позже начал понимать, что его подкормили, погладили как бродячую кошку и выпнули вон...
Нет, конечно, Кайл рассказывал все не в таких подробностях, они сами всплывали в памяти ребят.
Росс и Майк даже казались немного разочарованными, что новичок не может рассказать чего-то подобного о них, но при этом испытали и чувство сродни облегчению. Хотя впечатлились все. Вот так "уродство" подростка сослужило ему неплохую службу.
Кайл продолжал видеть сны, постепенно он начал все больше делиться ими с новыми друзьями, а они действительно сдружились. И впервые за несколько лет появились те, кто, как и мама, считали его особенным.
Только одно заставляло подростка переживать по-настоящему: большинство его снов было связано с ужасными событиями: катастрофами и насильственной смертью. О некоторых событиях парням удавалось потом узнать из новостей. Даже если и принять, что Эб чудом избежал такого, то как объяснить сны о Микки? Тогда он не знал. Как и не знал, что делать со своей "странностью". Кайл был уверен в одном: в полицию с этим соваться - себе дороже, проблем не оберешься. Если и не пришьют какое-нибудь особо зверское, то в психи запишут запросто. Друзья с этим согласились.
Особенный парень так и не узнал, кто из друзей, с которыми они разошлись, покидая приют в разное время, сдал его федералам. Наверное, все-таки не Микки, который приснился уже прочно сидящему на крючке Кайлу позже. Зарезанным в пьяной драке опустившимся бродягой...
-2-
Ловушка
Тогда его взяли на краже денег из кассы магазинчика. С работой у молодого приютского выпускника не складывалось, хотя в рамках "программы адаптации" его и устроили уборщиком в небольшую компанию. Откуда в самом скором времени уволили без особых объяснений. Жизнь в приюте, что бы не думали об этом учредители и педагоги, не располагала к развитию строгих моральных устоев. Отвернувшаяся, почти влезшая под прилавок продавщица и открытая касса казались непреодолимым искушением, подарком судьбы, а оказались ловушкой для идиота.
Для любого нормального восемнадцатилетнего парня ситуация означала бы конец всему. Планам, будущему, жизни. А для многих приютских - закономерный итог. Пусть Кайл и не был хорошим мальчиком и уже попадался на мелких кражах раньше. Последнее заведение, в котором он провел четыре года, предназначалось для трудных подростков. Но совсем безбашенным он тоже не был, и тюрьмы боялся.
Парень храбрился, напустив на себя равнодушно-бывалый вид. Но как Кайл не старался, люди в форме видели его насквозь. Понимали, как страшно глупому и никчемному сосунку. Какое он ничтожество. И от этого на душе становилось особенно гадко.
Суровый и подтянутый мужчина в возрасте и полноватая женщина с мягкой улыбкой, но жестким взглядом. Двое полицейских, стандартный подход. Но для неудачливого магазинного воришки - просто смешно. А дальше пошло еще веселее: задержанному хорошо объяснили, какой он мусор, и что его ждет. Что его поймали с поличным, что бесплатному адвокату плевать, и что с такими молодыми и симпатичными парнями делают в тюрьме. Женщина была еще хуже: она "переживала", пытаясь передать свое сочувствие голосом и смыслом фраз, а стальные глаза при этом равнодушно разбирали Кайла по частям.
- Ладно, я проникся, - наконец развязно прервал он. - Что дальше?
И тут же получил болезненный удар дубинкой по ребрам.
Полицейская даже не пыталась остановить напарника, она равнодушно курила все время, пока тот продолжал избивать парня. Все, что мог сделать Кайл - это упасть на пол и сжаться в комок, прикрывая голову закованными в наручники руками. Но по голове его и не били.
После задержанного отвели в камеру, где он упал на койку и уставился в потолок. Да что за дерьмо здесь происходит? Может, получил и за дело, но что-то тут не так. Черт, даже если в приютском деле Кайла имеются пара неприятных записей, он же просто мелкий магазинный вор!
Не было похоже, чтобы полицейский урод избил его для собственного удовольствия, или просто от нечего делать. Он явно "работал" вполсилы, не заводясь, не приходя в ярость и не переступая черту. Похоже, Кайла именно обрабатывали. Да только какой в этом смысл?
Болело все, и парню оставалось надеяться, что он сможет уснуть и хоть немного набраться сил. Кормить воришку, похоже, никто не собирался.
Кайл Кэри, возраст 18 лет, белый, рост 5 футов 10 дюймов, вес 155 фунтов*. Цвет волос: русый. Безработный. Тот, кто паршиво начал и скверно кончит. Это вам не сказка. Молиться он не умел, в церковь не ходил, да и в бога не верил. И все же "молился" каждый раз перед сном. Также, как и сегодня: "Не надо... Не хочу ничего видеть..." Иногда помогало, и парень мог расслабиться и отдохнуть.
Не в этот раз.
Арестант закрыл глаза и, несмотря на боль, начал проваливаться в беспокойный сон, но выспаться ему не удалось. Грохот дубинки по решетке, скрежет ключа и звучный голос уже знакомого сержанта:
- Кэри, на выход!
У Кайла никогда ничего не было. Но с этой минуты даже сон стал для него непозволительной роскошью.
В этот раз полицейский был один, хотя, судя по прошлому поведению его напарницы это не имело особого значения. Чтобы тот не задумал, женщина все равно не стала бы его останавливать. Тешить же себя смешными надеждами на побег парень не стал. Со взрослым мужчиной с отличной подготовкой и физической формой бывшему приютскому не справиться. А если бы и так, то он вряд ли сможет покинуть участок. Да и... некуда бежать.
Кайл по-прежнему не нужен никому.
Сначала задержанному показалось, что все не так страшно: это всего лишь допрос. Правда, от яркого света направленной прямо в лицо лампы болели и слезились глаза, спать хотелось неимоверно, и давешние побои давали о себе знать.
Допрос, вернее, пустое перемалывание одного и того же, продолжалось несколько часов. В камеру его возвращать не стали: так и оставили, в наручниках, на жестком и неудобном стуле. Затем сержант ушел. На смену ему пришла все та же женщина, и издевательство с яркой лампой и бессмысленными вопросами продолжилось. Потом они снова менялись. В камеру Кайл попал только после новой порции побоев. Сил не оставалось даже на его привычную "молитву". Но и поспать ему снова не удалось.
Во время очередного допроса, когда уже привычно болело все тело и сводило от голода желудок, Кайл понял, что начал теряться во времени. То, что происходящее здесь - ненормально, он осознал уже давно. Комната без окон, с яркой лампой и огромным зеркалом, чертов стул, непрекращающийся поток вопросов и постоянное ожидание удара. Женщина никогда не била его сама, но и напарнику не помешала ни разу.
Арестант поймал себя на мысли, что даже не знает, как зовут его мучителей - полицейские не представились в их первую встречу, и никак не обращались друг к другу. Это плохой знак?
В этот раз их было двое. К сожалению, рассеянное внимание и усталость парня не позволили ему вовремя понять, насколько задаваемые вопросы далеки от мелкой магазинной кражи.
Спохватился он только уже рассказывая о неизвестном мужчине на фото, которое слезящиеся глаза не смогли даже толком рассмотреть. О старой машине, двух пожилых леди по соседству, кошке, лужайке перед домом и подвале, в котором были спрятаны тела его жертв.
Замолчав, допрашиваемый наткнулся на брезгливо-любопытный взгляд мужчины. Так случайный человек смотрит на потроха на бойне или мерзкое, но редкое насекомое. В то же время, сержант явно был доволен достигнутым результатом. А взгляд его напарницы, брошенный в сторону зеркала, был полон странного торжества.
У Кайла тут же прояснилось в голове. Он понял, что попался. Там, за односторонним зеркалом комнаты для допросов, его, уродца, ненужного, фрика, кто-то изучал. И оттуда в его жизнь должно прийти нечто. В свете случившегося, да и всей его гребанной жизни, вряд ли хорошее. Новое, странное и неизбежное.
*178см, 70кг
Зарисовки 1 и 2
- 1 -
Особенный
"Ты особенный!" - говорила маленькому Кайлу измученная женщина с въевшимся, стойким запахом лекарств. Неотвратимым запахом приближающейся беды. Теперь он и не вспомнит ее лица, лишь эти замерзшие слова и слабые прикосновения, которыми она цеплялась за жизнь. Только не было ни сил, ни шансов. Уже тогда Кайл видел сны, и от этого заходился громким отчаянным криком. Осознавал, на сколько это возможно для ребенка, что теряет единственное тепло и близость, и даже этот привычный запах. Знал, что остается один.
Так и вышло: "особенный" мальчик оказался никому не нужным. "Попал в систему" - так говорят, а системе плевать на твою уникальность. Она не видит в тебе человека. Система все перетрет. И в нескольких приютах, которые успел сменить мальчик, ему упорно вдалбливали, что он - такой же винтик, как все. Даже хуже: пока он мусор, один из тех бесполезных отбросов, на которые напрасно тратятся деньги честных налогоплательщиков. А Кайл по-прежнему видел сны. Но, хотя теперь он мог рассказать, все же предпочитал помалкивать. Быть психом - еще хуже, чем мусором. Из приюта хотя бы можно выбраться по достижению совершеннолетия.
Только несколько ребят из последнего его пристанища знали правду. Эти парни были сложившейся компанией настоящих оторв, да и само заведение явно не предназначено для пай-мальчиков. Собственно, Кайл таковым тоже не являлся. Ему, как и другим, приходилось много драться - за еду, место в в своеобразной иерархии, иногда за остатки достоинства, если у кого-то из них оно было, порой - за собственную жизнь. Пару раз мальчика ловили на кражах. Уголовного дела на несовершеннолетнего не завели, но в личное были внесены соответственные пометки.
Для всех бывших педагогов он был не особенным, скорее, проблемным. Трудный подросток. И перевод в возрасте четырнадцати лет - серьезно.
Это не малыш, которого так или иначе легко подгонят под систему. Такого "новичка" будут ломать жестко, загоняя на самое дно. В любом мусоре должны быть свои отверженные.
Он бы дрался и тогда, даже понимая насколько ничтожны шансы одного против четверых, тем более, против толпы. И черт его знает, как бы все вышло... Хотя, ничего хорошего ожидать не приходилось: все они были озлобленными приютскими зверенышами, и пусть Кайл не лучше и не хуже других, но один против своры.
Ему несказанно повезло, если можно так сказать о том, что сам мальчик привык считать постыдной тайной, уродством, которое делает тебя странным. Быть фриком даже в своей совсем не нормальной среде - самый худший кошмар любого подростка. Везение же заключалось в том, что двое из четырех местных заводил оказались уже знакомыми. Разумеется, в той ситуации сказать что-то вроде "я видел тебя во сне" было бы дикой и небезопасной глупостью. Кто бы сходу поверил в подобную чушь? И тогда новичок выдал первое, что пришло ему в голову при взгляде на "знакомого" конопатого парнишку:
- Твою дворнягу звали Лаки?
На пару секунд внимание было отвлечено, и этого хватило, чтобы подростки заинтересовались. Сначала они думали, что Кайл действительно знаком с Эбботом, и тот старательно пытался вспомнить что-то из своего совсем нерадостного детства с вечно пьяным отчимом и гулящей матерью, в конце концов, сбежавшей с очередным заезжим хахалем. А новичок продолжал рассказывать - о старой, почти ослепшей псине, живущей на цепи во дворе, и бывшей единственным другом еще одного никому не нужного ребенка. Сначала он не хотел продолжать, но парни уже вцепились. Эббот настаивал, и они услышали от незнакомого мальчишки то, что сам рыжий доверил лишь им. Как пьяный сожитель матери, взбешенный ее побегом, снова избивал ребенка, но тому удалось сбежать и спрятаться... в собачьей конуре. Лаки, тощая, облезлая и почти слепая, рычала, защищая мальчика. И тогда ублюдок взял старое охотничье ружье... Кто-то из соседей успел вызвать полицию, мигом присмиревшего мужчину арестовали, после судили. Чем закончилось дело для него, Эботт не знал. Сам он, после лечения в больнице по поводу травм и истощения, оказался в своем первом приюте. Для его единственного на тот момент друга было уже поздно...
О втором подростке, Микки, Кайл знал гораздо меньше: лишь несколько эпизодов, как с ним гуляла тетя, ее имя и имя ее мужа, в конце концов не решившегося взять на себя такую обузу. Но для ребенка это были самые светлые, и оттого самые болезненные воспоминания: парк, какие-то дети, легко и беззлобно принявшие в игру, их мамы, разговаривающие рядом с его тетей, женский смех, мороженное, легкое движение рукой по волосам. Тогда Микки был по-настоящему счастлив. Позже начал понимать, что его подкормили, погладили как бродячую кошку и выпнули вон...
Нет, конечно, Кайл рассказывал все не в таких подробностях, они сами всплывали в памяти ребят.
Росс и Майк даже казались немного разочарованными, что новичок не может рассказать чего-то подобного о них, но при этом испытали и чувство сродни облегчению. Хотя впечатлились все. Вот так "уродство" подростка сослужило ему неплохую службу.
Кайл продолжал видеть сны, постепенно он начал все больше делиться ими с новыми друзьями, а они действительно сдружились. И впервые за несколько лет появились те, кто, как и мама, считали его особенным.
Только одно заставляло подростка переживать по-настоящему: большинство его снов было связано с ужасными событиями: катастрофами и насильственной смертью. О некоторых событиях парням удавалось потом узнать из новостей. Даже если и принять, что Эб чудом избежал такого, то как объяснить сны о Микки? Тогда он не знал. Как и не знал, что делать со своей "странностью". Кайл был уверен в одном: в полицию с этим соваться - себе дороже, проблем не оберешься. Если и не пришьют какое-нибудь особо зверское, то в психи запишут запросто. Друзья с этим согласились.
Особенный парень так и не узнал, кто из друзей, с которыми они разошлись, покидая приют в разное время, сдал его федералам. Наверное, все-таки не Микки, который приснился уже прочно сидящему на крючке Кайлу позже. Зарезанным в пьяной драке опустившимся бродягой...
-2-
Ловушка
Тогда его взяли на краже денег из кассы магазинчика. С работой у молодого приютского выпускника не складывалось, хотя в рамках "программы адаптации" его и устроили уборщиком в небольшую компанию. Откуда в самом скором времени уволили без особых объяснений. Жизнь в приюте, что бы не думали об этом учредители и педагоги, не располагала к развитию строгих моральных устоев. Отвернувшаяся, почти влезшая под прилавок продавщица и открытая касса казались непреодолимым искушением, подарком судьбы, а оказались ловушкой для идиота.
Для любого нормального восемнадцатилетнего парня ситуация означала бы конец всему. Планам, будущему, жизни. А для многих приютских - закономерный итог. Пусть Кайл и не был хорошим мальчиком и уже попадался на мелких кражах раньше. Последнее заведение, в котором он провел четыре года, предназначалось для трудных подростков. Но совсем безбашенным он тоже не был, и тюрьмы боялся.
Парень храбрился, напустив на себя равнодушно-бывалый вид. Но как Кайл не старался, люди в форме видели его насквозь. Понимали, как страшно глупому и никчемному сосунку. Какое он ничтожество. И от этого на душе становилось особенно гадко.
Суровый и подтянутый мужчина в возрасте и полноватая женщина с мягкой улыбкой, но жестким взглядом. Двое полицейских, стандартный подход. Но для неудачливого магазинного воришки - просто смешно. А дальше пошло еще веселее: задержанному хорошо объяснили, какой он мусор, и что его ждет. Что его поймали с поличным, что бесплатному адвокату плевать, и что с такими молодыми и симпатичными парнями делают в тюрьме. Женщина была еще хуже: она "переживала", пытаясь передать свое сочувствие голосом и смыслом фраз, а стальные глаза при этом равнодушно разбирали Кайла по частям.
- Ладно, я проникся, - наконец развязно прервал он. - Что дальше?
И тут же получил болезненный удар дубинкой по ребрам.
Полицейская даже не пыталась остановить напарника, она равнодушно курила все время, пока тот продолжал избивать парня. Все, что мог сделать Кайл - это упасть на пол и сжаться в комок, прикрывая голову закованными в наручники руками. Но по голове его и не били.
После задержанного отвели в камеру, где он упал на койку и уставился в потолок. Да что за дерьмо здесь происходит? Может, получил и за дело, но что-то тут не так. Черт, даже если в приютском деле Кайла имеются пара неприятных записей, он же просто мелкий магазинный вор!
Не было похоже, чтобы полицейский урод избил его для собственного удовольствия, или просто от нечего делать. Он явно "работал" вполсилы, не заводясь, не приходя в ярость и не переступая черту. Похоже, Кайла именно обрабатывали. Да только какой в этом смысл?
Болело все, и парню оставалось надеяться, что он сможет уснуть и хоть немного набраться сил. Кормить воришку, похоже, никто не собирался.
Кайл Кэри, возраст 18 лет, белый, рост 5 футов 10 дюймов, вес 155 фунтов*. Цвет волос: русый. Безработный. Тот, кто паршиво начал и скверно кончит. Это вам не сказка. Молиться он не умел, в церковь не ходил, да и в бога не верил. И все же "молился" каждый раз перед сном. Также, как и сегодня: "Не надо... Не хочу ничего видеть..." Иногда помогало, и парень мог расслабиться и отдохнуть.
Не в этот раз.
Арестант закрыл глаза и, несмотря на боль, начал проваливаться в беспокойный сон, но выспаться ему не удалось. Грохот дубинки по решетке, скрежет ключа и звучный голос уже знакомого сержанта:
- Кэри, на выход!
У Кайла никогда ничего не было. Но с этой минуты даже сон стал для него непозволительной роскошью.
В этот раз полицейский был один, хотя, судя по прошлому поведению его напарницы это не имело особого значения. Чтобы тот не задумал, женщина все равно не стала бы его останавливать. Тешить же себя смешными надеждами на побег парень не стал. Со взрослым мужчиной с отличной подготовкой и физической формой бывшему приютскому не справиться. А если бы и так, то он вряд ли сможет покинуть участок. Да и... некуда бежать.
Кайл по-прежнему не нужен никому.
Сначала задержанному показалось, что все не так страшно: это всего лишь допрос. Правда, от яркого света направленной прямо в лицо лампы болели и слезились глаза, спать хотелось неимоверно, и давешние побои давали о себе знать.
Допрос, вернее, пустое перемалывание одного и того же, продолжалось несколько часов. В камеру его возвращать не стали: так и оставили, в наручниках, на жестком и неудобном стуле. Затем сержант ушел. На смену ему пришла все та же женщина, и издевательство с яркой лампой и бессмысленными вопросами продолжилось. Потом они снова менялись. В камеру Кайл попал только после новой порции побоев. Сил не оставалось даже на его привычную "молитву". Но и поспать ему снова не удалось.
Во время очередного допроса, когда уже привычно болело все тело и сводило от голода желудок, Кайл понял, что начал теряться во времени. То, что происходящее здесь - ненормально, он осознал уже давно. Комната без окон, с яркой лампой и огромным зеркалом, чертов стул, непрекращающийся поток вопросов и постоянное ожидание удара. Женщина никогда не била его сама, но и напарнику не помешала ни разу.
Арестант поймал себя на мысли, что даже не знает, как зовут его мучителей - полицейские не представились в их первую встречу, и никак не обращались друг к другу. Это плохой знак?
В этот раз их было двое. К сожалению, рассеянное внимание и усталость парня не позволили ему вовремя понять, насколько задаваемые вопросы далеки от мелкой магазинной кражи.
Спохватился он только уже рассказывая о неизвестном мужчине на фото, которое слезящиеся глаза не смогли даже толком рассмотреть. О старой машине, двух пожилых леди по соседству, кошке, лужайке перед домом и подвале, в котором были спрятаны тела его жертв.
Замолчав, допрашиваемый наткнулся на брезгливо-любопытный взгляд мужчины. Так случайный человек смотрит на потроха на бойне или мерзкое, но редкое насекомое. В то же время, сержант явно был доволен достигнутым результатом. А взгляд его напарницы, брошенный в сторону зеркала, был полон странного торжества.
У Кайла тут же прояснилось в голове. Он понял, что попался. Там, за односторонним зеркалом комнаты для допросов, его, уродца, ненужного, фрика, кто-то изучал. И оттуда в его жизнь должно прийти нечто. В свете случившегося, да и всей его гребанной жизни, вряд ли хорошее. Новое, странное и неизбежное.
*178см, 70кг
@темы: мистика (мое), фантастика (мое)