ПОЛЮБИТЬ ЗВЕРЯ. Сказка

[Marsilia]

Полюбить Зверя
Автор: клевер
Бета: aleksis77
Жанр: сказка
Размер: мини
Статус: закончено
Написано на заявку № 16 от sttet

ЗАЯВКА: Прошу сочинить сказку по Аленькому цветочку с м/м. Сказка или современность впрочем все равно, можно и с другим названием, но сюжет пусть будет таким как в этой сказке. ХЭ обязательно.

Это своего рода сиквел к Для избранных, хотя и написано совсем в другом стиле.

Глава 1
В некотором государстве жил богатый купец Еремей, не один жил, с семьей. Много было у того купца денег, злата-серебра, были и дома, богато убранные, и флот торговый - корабли быстроходные, много дорогого товара заморского, да по всей столице лавки торговые. И ни в чем не знал Еремей убытка - день ото дня все его богатства лишь множились.
А дороже всего: и казны золотой, и товаров дивных, и драгоценных камней-самоцветов, для купца были его дети. Много лет назад умерла его любимая жена, оставив на руках молодого вдовца новорожденную и еще двоих малых деток. Долго тот горевал, а по новой так и не женился, в детях же, двух дочках и сыне, души не чаял.
Все бы купец для них сделал, все, что душеньке угодно, из-за моря привез. Да вот беда, самого главного не мог: младшая дочка, как родилась слабенькой, так всю жизнь и болела, а в последнее время стала чахнуть на глазах. И сам Еремей, и старшие его дети, любили и жалели бедняжку, но сделать ничего не могли. Доктора лишь руками разводили, ничего девчушке не помогало.
Не хотел Еремей в такой час семью оставлять, но дела торговые не ждут, вот и велел он флот снарядить, товары подготовить. После стал у Аленушки своей выспрашивать, какой подарок привезти, чем порадовать, но больной ничего не хотелось.
- Любому подарку порадуюсь, батюшка. Возвращайся лишь поскорее! - слабо улыбнулась она, а у родных сердце щемило.
Дал тогда отец старшей дочери да среднему сыну наказ:
- Дети мои дорогие, приглядывайте за сестрицей, позаботьтесь о ней, а я постараюсь быстрее обернуться, и вам привезу гостинцев, каких пожелаете!
Старшая, Анисья, ответила:
- Не надо мне, батюшка, гостинца. А привези ты убор драгоценных камней, что днем всей радугой на солнце горят, а ночью, как огонь вокруг освещают. Может, увидит Аленушка диво дивное, порадуется, да и полегчает ей!
- Хорошо, доченька, будь посему, - согласился купец.
Мирослав же, в который раз, просился с отцом, но тот опять отказал: пусть сын за сестрами присматривает - как бы беды не вышло. Тогда юноша сказал:
- Привези, батюшка, из-за моря цветок волшебный. В целом мире нет его краше: внутри и огонь горит, и вода плещется, и ветер гуляет. Глаз не отвести! Говорят, он и болезнь любую излечит.
Подивился Еремей на такое чудо, порадовался тому, насколько дети у него дружные, да посетовал про себя, что выдумки все это. Где же достать такой чудо-цветок, чтобы дочку младшую спасти? Верно, нигде...
Вслух же ответил:
- Хорошо, сын любезный, поищу тот волшебный цветок. А не найду - не взыщите!
С тем и уехал. Долго купец ездил по чужим странам, пока все свои товары не продал, да заморских не набрал. Отыскал он гостинцы дочерям: не пожалел казны, два убора купил, и Анисье, и Аленушке. Камни так сверкали на солнце, что закрыли их в темный ларец, да и оттуда свет пробивался. То-то дочки порадуются!
Одно огорчало Еремея, как не искал он волшебный цветок, найти не мог. Всякие цветы видел, дорогие, и вовсе, бесценные, самые прекрасные и диковинные, да только такого, чтобы и огонь в нем горел, и волны плескались, и ветер гулял - нигде не было, и никто его не видел. А если кто-то и слышал о таком чуде, то где найти, все одно, не сказывал.
Не мог более купец откладывать возвращения, да и по детям он соскучился, об Аленушке переживал. Вот и поехал домой без чудо-цветка.
А в море налетела буря страшная: ветер яростный с ног валит, волны огромные грозят корабли купеческие в щепы разбить. Да обошлось, лишь по морю их поразбросало, как все стихло. Только кинулись - а самого хозяина, купца Еремея, и нет: верно, смыло волной. Найти его не нашли, и порешили люди верные домой возвращаться, отвезти детям купеческим товары заграничные и весть недобрую.
В то время сам Еремей очнулся на острове незнакомом. Море было уже спокойно, а кораблей его не видно. Пошел купец вглубь острова, чтобы решить, что дальше делать. Может, найдется кто, тогда можно и помощи попросить. Идет, диву дается: вокруг деревья с фруктами невиданными, цветы прекрасные. Птицы яркие, чудные, человека не боятся - сидят на низких ветках, щебечут. Идет купец дальше, вдруг предстал перед ним высокий забор, увитый цветами. Калитка была открыта.
- Есть ли кто дома? - крикнул он, да никто не ответил.
Зашел Еремей и оказался в дивном саду: уж каких цветов не встречал он ранее, в поисках волшебного, а таких красивых, все же, не видел. Меж тем вечерело, солнце клонилось к земле. Прошел гость мимо белокаменных фонтанов и резных беседок по дорожке к дому. Восхитился:
- И то верно, не дом, а целый дворец!
Двери его гостеприимно распахнулись, словно приглашая войти, только хозяев и там не было. Зашел купец, поклонился, как положено. А вокруг сами собой огни зажигаться стали. Чудеса!
Прошел дальше, за манящими огоньками, что подвели к столу. Еремей и не знал, как поступить, но, все же, присел, надеясь, что сейчас объявится хозяин невидимый. Только этого так и не произошло, а появились, вместо того, на столе кушанья разные.
- Спасибо, дорогой хозяин, за заботу, за угощение! - воскликнул купец, прежде чем приступить к еде. Никто не ответил.
После все те же огни провели его в богатую комнату с мягкой постелью, и, снова поблагодарив, Еремей лег спать. Только сон никак не шел: купец все думал о детях, особенно о младшенькой, Алене, о болезни ее, да о чудо-цветке. А здесь, на острове, волшебство-то творится...
Еремея как что-то дернуло: сорвался он с мягкой перины, выбрался во двор и пошел в самую дальнюю, глухую, часть сада, где что-то горело. Когда подошел ближе, то ахнул от удивления, опускаясь на колени, не веря своим глазам. То не костер горел, а играло пламя внутри волшебного цветка. Стоило приглядеться, как виднелись среди его всполохов и вода, и ветер. Правду говорят, нет того цветка краше во всем белом цвете! Только купец уже не на красоту его любовался: вспомнил о том, что еще говорили об исцелении.
Подскочил Еремей к цветку и сорвал его. Прижал к груди, даже и не думая о том, что не знает, как покинуть остров и унести сокровище с собой. Только об Аленушке были сейчас его мысли.
Как вдруг, задрожала земля, послышался страшный гром, поднялся ураган, сбивая невольного вора с ног. А за всем этим - жуткий, почти звериный рык.
- Так-то ты отблагодарил меня за гостеприимство?! - рычало, грохотало невидимое чудище. - Украв самое дорогое сокровище?!
Купец мысленно прощался с жизнью, но попытался умилостивить разгневанного хозяина:
- Прости, добрый хозяин, недостойного! То не для себя, для дочери младшей, Аленушки! Говорят, цветок твой, если коснуться, любую хворь излечит!
- Для дочери? Младшей? - чуть смягчилось чудище. - Что же, будь по сему, помилую я тебя и кражу прощу. Возьми, купец, мое кольцо, как оденешь его - дома окажешься. Возьми и цветок мой волшебный, да отнеси его к дочери. Только пусть, взамен, на закате следующего дня один из твоих детей колечко оденет и сам, своей волей, ко мне придет. Не бойся, худого не сделаю - будет гостем дорогим жить, в чести и довольстве...
Тут хозяин тяжко вздохнул и продолжил:
- Надоело мне одиночество... А коли нет, так сам возвращайся - смерти предам!
Подумал Еремей, да какой же отец отдаст родное дитятко чудовищу? Хотелось только дочку вылечить и детей повидать перед смертью, вот он и согласился. Взял цветок, одел колечко и тут же дома оказался. А к берегу как раз корабли его причаливали.
Обрадовались дети отцу. Аленушка коснулась чудо-цветка, и болезнь отступила: щечки ее окрасились румянцем, губки порозовели, глаза заблестели, и вскоре сестры уже вместе вертелись перед зеркалом, с задорным хохотом примеряя подарки. Ради такого счастья и жизни не жалко!
Только Мирослав, хотя и радовался за сестру, не мог веселиться вместе с ними. Тяжкое предчувствие не давало сыну купца покоя. И решился паренек подслушать, о чем батюшка с верным помощником своим говорит.
- Так вот и вышло, - невесело молвил Еремей. - Позаботься, друг, о детях моих, покуда Мир на ноги не встанет. Дальше его дело - о сестрах заботиться. А я на закате надену кольцо, что чудище дало, и вернусь к нему на остров - ответ держать за то, что цветок волшебный без спросу сорвал...
- Да как же так, батюшка? - горько сказал его сын про себя. - Не бывать тому! Я чудо-цветок просил, мой и ответ!
До самого вечера был Мирослав ласков, внимателен с отцом и с сестрами, а потом, вдруг, пропал куда-то. Купец поцеловал дочерей и огорчился, что с сыном проститься не успевает - уже закат. Хотя, может, оно и к лучшему: как бы не догадался. Но когда Еремей зашел к себе, в сердце что-то кольнуло: не было там ни чудо-цветка, ни волшебного колечка. Лишь записка - несколько слов знакомым почерком.
- Сынок мой любимый! - взвыл несчастный отец. - Не уберег...


Глава 2
Одел Мирослав колечко заветное и тотчас очутился в саду прекрасном. Хоть и село уже красно солнышко, было в том саду светло, словно ясным днем. Огляделся званый гость, залюбовался: беседки резные, увитые цветами невиданными, деревья чудные, фонтаны диковинные. От цветов тех и свет идет, да огоньки волшебные прямо в воздухе порхают.
Но ярче всего светились чудо-цветок в его руках и стебель с листьями широкими, вокруг которого не было ни деревца, ни цветочка, ни травиночки, а лежали лишь цепи тяжелые. Подивился Мир, подошел ближе, приставил цветок к стеблю, и тот мигом прирос, распустился еще краше, да заиграл еще ярче.
Снова огляделся сын купеческий - никого, прошелся он по дорожкам каменным, но так и не встретил хозяина. Вернулся тогда Мирослав к цветку волшебному, поклонился в пояс и молвил:
- Здравствуй, свет-хозяин! Явился я, Мирослав, купца Еремея сын, перед очи твои ясные, ответ держать. Я отца о чудо-цветке просил, моя вина - меня и наказывай!
Не показался гостю хозяин невидимый, лишь ответил громким, рычащим голосом:
- Не накажу я тебя, сын купеческий. Не пленник ты в доме моем, не преступник, а гость дорогой! Много лет уже один живу, голоса человеческого не слышу. Будь мне другом и собеседником, я же все, что пожелаешь, тебе дам, все для тебя сделаю!
Хоть и говорил Еремей про чудище, и голос хозяина страшным оказался, да речи - добрыми, вот и не испугался Мирослав, лишь пожалел его, одинокого.
- С радостью останусь у тебя, хозяин ласковый, развею тоску твою, коли сумею. Дома меня Миром зовут. А тебя как величать прикажешь?
- Зверь, - невесело ответил хозяин после молчания.
И гостю почудился тяжкий вздох.
- Нет! - встрепенулся Мир. - Прости, не могу я так тебя звать, за доброту и приветливость!
- Тогда зови, как пожелаешь, - как будто улыбнулось чудище в ответ. - Пойдем, друг милый, покажу тебе дом.
Поплыли по воздуху огоньки летучие, последовал за ними и гость молодой. Как вышел за ограду каменную, оказалось, что за ней еще больше сад раскинулся. Через весь сад прошел Мир, не переставая удивляться его красоте, дом же и вовсе оказался дворцом прекрасным, палатами белокаменными с богатым убранством и невидимыми слугами: сами собой открывались и закрывались двери, накрывалось на стол и убиралось.
Проводили огни Мира до покоев, достойных царя, а голос пожелал доброй ночи. Только прежде дал наказ: по всему дому и саду ходить, как по дому родному, любую диковинку, все, что не пожелает гость дорогой - играться, посмотреть или взять - все можно. Нельзя лишь с рассвета и до заката ходить в самую глубину сада, за ограду каменную, где цветок волшебный растет. А после заката снова Зверь к нему явится.
Поблагодарил Мир доброго хозяина и обещал слушаться, только Зверем так и не назвал.
Так и повелось с тех пор: днем купеческий сын гулял. Сначала по саду, кроме закрытой части, а потом и по всему острову. Любовался его красотами, диковинными зверями и птицами, что совсем не боялись человека. А вечером к нему приходил хозяин, показывал всякие чудеса, дарил дорогие подарки, звал с собой цветком волшебным любоваться. О многом говорили они, становясь все ближе и ближе. "Свет мой" - так теперь Мир звал друга невидимого.
Когда же гость затосковал по дому, по сестрам и батюшке, подарил ему Зверь диво дивное: коснулся один из летучих огней стены, и в тот же миг замелькали на ней картинки. С тех пор, по желанию Мира, мог он увидеть и отца, и сестер любимых, и дом родной, и разные страны.
Много дней прошло в чудесах и прогулках, много вечеров прошло в радости, да вот настало время, опять заскучал гость молодой. Весь остров знал он теперь, стали привычными цветы и деревья, звери и птицы, чудеса-диковинки. Не скучно ему было лишь с другом сердечным, но тот приходил лишь с закатом, да за полночь оставлял Мира одного, отдыхать.
Напрасно просил гость хозяина бывать с ним и днем, напрасно упрашивал не таиться, показаться ему. Ни в чем Миру отказа не было, а в этом Зверь не поддавался, лишь про запрет напоминал.
Вот однажды, совсем заскучав, не выдержал сын купеческий. Посреди белого дня пошел он к ограде каменной. Долго стоял рядом, сомневался, пока не решил на том: не раз уже бывал здесь ночью, вместе с хозяином. Так чего же бояться?
Отворил Мир калитку в запретный сад, заглянул и ахнул от страха. Рядом с чудо-цветком билось в цепях чудище злобное: не медведь, не собака, а страшилище невиданное! Почуяло чудище человека, взревело страшным голосом, да еще сильнее забилось - того и гляди, не выдержат, лопнут цепи булатные.
Испугался Мирослав больше прежнего, прочь убежал. До самого вечера сидел он в своих покоях. А когда пришел хозяин ласковый, ничем не выдал своего страха, лишь еще сильнее упрашивал не оставлять днем одного.
Поздней ночью, когда спал уже гость ненаглядный, тоскуя, присел Зверь невидимый рядом на кровати. Не может Мир больше в чужом краю. Видать, не радуют его уже ни богатства, ни чудеса, ни подарки. Как держать против воли, но и как отпустить сердцу милого?
Не сдержался Зверь, мягко, легонечко погладил его, спящего, по лицу, да вздохнул тихонечко. Так вот Она, какая, оказывается: всю душу вынимает. И сам бы сердце голыми руками из груди вынул.
Пробудился Мир от легкого касания, догадался, что не один. Наугад схватил за рукав хозяина и взмолился о том, что на сердце накипело:
- Стой, мой Свет, погоди! Не таись, покажись, мой сердечный друг! Нет мне тебя милее!
Лишь на миг утерял Зверь от тех слов власть над волшебством своим. Спала пелена невидимости. Увидал Мир вместо хозяина дорогого чудище страшное, в ужасе оттолкнул его лапу мохнатую, с криком прочь кинулся, и к стене прижался, глаза закрыв. Правда, тут же устыдился самого себя, и бросился просить прощения за обиду невольную:
- Прости, прости, Свет мой! Покажись, не убоюсь тебя. По сердцу ты стал мне мил, за доброту и ласку твою!
Только хозяин снова стал невидимым, да сказал мягко, без укора:
- Не проси. Не покажусь, не напугаю тебя более!
Так больше не показался, как Мирослав ни просил, а в остальном зажили почти по-прежнему.
Только гость каждый день теперь ходил к забору запретному, смотрел, как Зверь часами бьется в цепях и на минуты затихает у волшебного цветка, словно обняв его страшными лапами, и тихонько плакал, его жалеючи.
А ночью хозяин гладил уже спящего Мира по волосам и шептал:
- Видать, не судьба...


Глава 3
Много дней и ночей с той поры минуло. Видит Зверь: снова друг его тоскует-печалится, не веселят и подарки дивные.
Вот и спрашивает хозяин ласковый:
- Что грустишь, мой любезный друг? Чем еще, душа моя, тебя порадовать?
А Мирослав каждый день глядел на стену волшебную, да не на страны заморские - на родимую все сторонушку, на отчий дом, на отца родного и сестер любимых.
К слову сказать, была Анисья красавицей невиданной, да и Аленушка, как хворь ее прошла, похорошела, словно деревце молодое на солнышке вытянулось. Засылали сватов женихи богатые, именитые. Только всем Еремей отказывал: до свадьбы ли, когда в семье горе лютое.
Не хотел сын купеческий друга расстраивать, но увидал, как родня до сих пор по нему убивается, жалко ему стало батюшку, а того жальче - молодых сестер. Так ответил он хозяину:
- Не надо мне больше ни подарков, ни золота-серебра, ни чудес твоих. Хорошо мне с тобой, милый друг! Да вот совсем по дому родному, по семье тоска одолела. Отпусти ты меня, Свет мой ясный, домой хоть на денек: с отцом да сестрами повидаться, рассказать про мое у тебя житье привольное, чтоб и они обо мне не печалились!
Тяжко заныло сердце звериное. Как тут быть? Как расстаться с тем, кто милее тебе света белого? Но и силой не сдержать: под замком любовь да счастье не выживут.
Откликнулся хозяин невесело:
- Говорил я тебе прежде: не пленник ты в доме моем, а гость дорогой. Теперь скажу: и не гость, а господин, друг, сердцу милый, свет души моей. Не держу тебя против воли. Надень на левую руку колечко волшебное - в тот миг дома окажешься. Два дня гости у родных - не оглядывайся. Но до того как настанет рассвет третьего, одень колечко на другую руку и возвращайся ко мне. И помни, Мир, не ты в моей воле, а я - в твоей. Захочешь навсегда дома остаться, позабыть меня, чудище страшное - так тому и быть, живи счастливо. Только знай: мне без тебя жизни нет. Не вернешся в срок - погибну...
- Не говори так, мой Свет! - испугался Мирослав. - Разве оставлю тебя одного? Повидаюсь с родными, получу отцовское благословение, и вернусь к тебе в срок обещанный!
Лишь одел он колечко заветное, как и оказался в отчем доме, перед батюшкой. Упал Мир Еремею в ноги, а тот поднял его, поцеловал, да дочерей позвал скорее. Вся семья на сына и брата любуется, радуется, наглядеться не может: какой он красавец стал.
Не с пустыми руками явился сын купеческий, с подарками: стоят сундуки бездонные, золотом, каменьями, дорогими тканями да девичьими уборами полные. Бросились сестры все примерять, в зеркало глядеться, пошло у них веселье. А купец стал расспрашивать у сына про его житье-бытье в доме чудища.
Все Мир рассказал: про чуда чудные, дива дивные, птиц-зверей невиданных, палаты белокаменные, слуг невидимых. Про хозяина ласкового, что так дорог стал, даже про то, как днем Зверь в цепях бьется - ничего не утаил. О стене волшебной, о том, как по дому соскучился, и как отпустили его на два дня, а иначе умрет его милый друг...
Слушал Еремей, головой качал, призадумавшись. Аленушка чудесам дивилась. А Анисья сорвала с головы золотой венец - зверев подарок, да о землю бросила.
- Скажи, Мирославушка, - вскипела она, - обманул ведь ты чудище проклятое? Не покинешь теперь дома отчего, не вернешься к страшилищу?
Купец на речи старшей дочки нахмурился. Мир же ответил с укором:
- Не гневайся, сестрица милая. Недоброе дело ты говоришь. Не могу я отплатить за любовь и заботу черной неблагодарностью, не могу погубить друга милого. Два дня погощу у вас, а потом вернусь к нему, как и обещал, не дожидаясь рассвета третьего. Хорошо мне живется во дворце белокаменном, да и сам хозяин стал всего дороже: пусть нет у него красоты, есть зато сердце доброе. Вы же поминайте меня словом добрым, не горюйте больше, да сватов принимайте!
Похвалил тогда Еремей сына за его решение, и велел пир закатить. Два дня праздновали-весилились, два дня все радовались. А к вечеру второго попрощался Мирослав с отцом и сестрами. Не хотел он ночевать в отчем доме, словно беду предчувствуя: закралась в сердце тоска горькая.
Хотел уже кольцо на палец одеть, как постучалась к нему сестрица старшая.
- Братец любимый, - завела она, - надолго ты покидаешь нас! Не держи на меня зла! Давай простимся по-доброму: выпей со мной сладкого вина, да к сердцу прижми, в знак того, что не сердишься!
Отвечал Мирослав с улыбкой:
- Не сержусь на тебя, сестрица милая!
Но не знал он, что Анисья задумала. Лишь пригубил вино, как совсем ослаб, покачнулся. Поддержала девица брата, спать уложила на перину пуховую и молвила:
- Ты прости за обман, Мирославушка! Не пущу я тебя к Зверю-чудищу. Хоть и против воли, сберегу братца любимого!
И ушла к себе, думая, что проспит теперь Мир всю ночь, да полдня: не успеть ему к рассвету!
Весь дом уснул: и честный купец Еремей, и дочка младшая, Аленушка, и слуги верные. Спит и сын купеческий крепким сном - беды не ведает.
А там, где выпал из ослабевших пальцев кубок серебряный, разлетелись брызги красные - словно кровь пролилась горячая.


Глава 4
Давно спряталось красно солнышко, поднялась луна светлая, полноликая.
Подлетела, вдруг, к окошку вещая птица Ирия, клювом стучится, да молвит человеческим голосом:
- Встань-пробудись, сын купеческий! Во широком море, на далеком острове, во саду чудесном сидит Зверь заколдованный, ждет тебя, тоскует-печалится!
Крепко спит Мирослав, не просыпается.
Услыхала то Анисья, испугалась и послала сенную девку - птицу прочь прогнать.
Вспугнула служанка Ирию, вспорхнула та с окошка, облетела весь город кругом, да назад вернулась. А время уж далеко за полночь.
Снова птица в окошко стучит:
- Встань-пробудись, сын купеческий! Во широком море, на далеком острове, во саду чудесном сидит Зверь заколдованный, ждет тебя, тоскует-печалится!
Не слышит Мир вещей птицы. А Анисья, тем временем, приказала камнями ее побить. Не задели ее камни тяжелые - улетела птица Ирия. Дважды облетела весь город, и опять села на то же окно, да взмолилась пуще прежнего:
- Ты встань-пробудись, сын купеческий! Во широком море, на далеком острове, во саду чудесном сидит Зверь заколдованный, ждет тебя, тоскует-печалится! Не дождется обещанного, не поспеешь в срок - ждет погибель друга сердечного!
Рассердилась Анисья и велела пристрелить ту птицу, пока весь дом не перебудила. Только, вот чудо: все стрелы острые мимо летят, не одна не задела ни перышка. Попала стрела в резное окно - разлетелось оно вдребезги. От звона и Мирослав проснулся. Слышал он во сне последние слова Ирии, только подняться никак не мог.
Смотрит Мир - небо чуть светлеет, рассвет-то уже близится, вот-вот первые лучи пробьются. Сжалось сердце - беду предчувствует. Закричал тогда сын купеческий:
- Ты дождись меня, мой ясный Свет!
Надел на правую руку колечко волшебное, и тотчас оказался в знакомом саду, там, где посреди цепей булатных чудо-цветок огнем горит, волной плещется, ветром играет.
Видит Мир: лежит на тех цепях чудище косматое, обнимает цветок волшебный страшными лапами. Нет, не чудище - милый сердцу, хозяин ласковый. Лежит, не дышит, и травиночка вокруг не шелохнется. А первые лучики ясна солнышка уже к нему подбираются.
Бросился гость к Зверю, не побоялся. Обнял его, бездыханного, да зарыдал горько-прегорько:
- Как же так, мой Свет! Не дождался ты друга милого! Обманул я тебя не своей волею! Никогда бы сам не оставил! Полюбил я тебя всем сердцем: за добро, ласку, сердце нежное, душу светлую! Встань, пробудись, мой сердечный друг! Без тебя и мне жизнь не мила!
Не отвечает Зверь, не шевелится. Задрожала вдруг земля, ураган поднялся, разразился гром. Но Мир словно ничего вокруг и не видел, и не слышал: так и лежал на сырой земле, обнимая любимое чудище. Лишь слезы текли из-под век его опущенных. Тут все стихло, и в ответ обняли его руки сильные, с земли поднимая, да незнакомый голос молвил ласково:
- Не бойся, ненаглядный мой, любый мой! Никогда тебя не оставлю!
Открыл Мирослав глаза, а перед ним стоит молодец красоты невиданной: лицом мил, ростом высок, статен, в плечах широк. Смотрит ласково, прижимает к сердцу горячему.
Устыдился тогда сын купеческий, охнул, отвернулся, руками лицо прикрыв.
Рассмеялся тому молодец и так сказал:
- Или не узнал меня, Мир? Я это, Зверь, чудище заколдованное. Много лет жил я на острове волшебном в одиночестве, потеряв облик человеческий - таково было мое наказание за любовь поруганную, зло сотворенное. И в искупление была любовь положена. Редко, но бывали здесь гости. Никому я не чинил бесчинства и зла, привечал всех добром и лаской. Только полюбить так и не смог. Отправлялись гости домой с дорогими подарками. Так и было, пока не сорвал твой отец цветка моего волшебного... Сумел ты полюбить Зверя, за добро и мою любовь к тебе - полюби теперь меня и человеком. Будь моим женихом возлюбленным!
И нежно поцеловал в уста сахарные.
Так все и вышло: остался Мирослав с ненаглядным хозяином. Вскорости привык, не смущался его более, ведь это был все тот же милый друг, ясный Свет его.
Как развеялось колдовство, вспомнил Зверь все свое прошлое, что раньше было дымкой подернуто, рассказал Миру про жизнь в далекой стране заморской, гордыню свою и жадность, невесту нелюбимую, подлый обман, волшебное существо, что в плену томилось. Про все свои злодеяния поведал - ничего не утаил. Что ни говори, справедливым было наказание суровое. Только для жениха молодого не имело все это значения. Искупление было тяжким, любовь сердечная - заслуженной. Лишь имени своего не сказал бывший Зверь. Былое - былому. Да и было у него имя славное, любимым данное.
Так и зажили вместе Мир и Свет - в великой любви и согласии на чудесном острове, где цвел цветок исцеляющий, и пела вещие песни птица Ирия. Был у них корабль волшебный: по всему свету белому путешествовали, добрые дела совершали. Если помощь кому нужна - никогда не отказывали. И у семьи Мирослава в гостях бывали: на свадьбах пировали, сначала у Анисьи, затем и Аленушки, после и племянников нянчили.
А после возвращались в свой дворец, где любили друг друга...
До сих пор стоит в море остров волшебный, с дворцом белокаменным, садом прекрасным, птицами и зверями диковинными. Поет в том саду птица Ирия, о том, что было и еще только будет. Иногда летает она по всему миру, роняя свои яркие перья к ногам человеческим, одаряя любовью и счастьем.
И чудо-цветок до сих пор растет, переливается - глаз не отвести.
Только давно уж забыты к тому острову пути-дорожки. Отыскать его, говорят, может лишь человек со светлой, доброй душой, с чистым, любящим сердцем.
Кто знает, когда еще такое случится...


Конец.